"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

меня жадно читали даже в уборной. Сляпал роман и три повести, послал по
экземпляру каждого магнус опуса в три разные редакции. Ну и меня в ответ
послали. Кто уверял, что мое творчество не для толпы, лучше завести
попугая и декламировать перед ним; кто посоветовал чаще открывать книги
приличных писателей; кто меньше списывать; а кто больше упражняться в
сексе. Как бы не так, жена все два года поиски не разделяла, и подъехать с
рекомендованными упражнениями я к ней мог разве что во всенародные
праздники. В остальное время ее половая жизнь подозревалась и была под
вопросом, хоть приделывай к срамным органам потенциометр с самописцем.
Впрочем, я быстро оставил надежду ее проконтролировать. Как-никак, первый
разряд по кик-боксингу у моей супружницы, только пальцем тронь, сразу на
моей морде отзовется. Наконец, догадался я, что из меня писака и семейный
человек, как из говна пуля, а фамилия моя годится лишь для заборных
надписей.
В самый первый раз сочинительство жизнь мне разрушило на третьем году
института. При расчете курсовой работы по всяким кривошипам и шатунам я
серьезно уклонился в сторону и навычислял фуфла про гравитационные волны.
Получилось у меня, что пока мы с каким-нибудь кривошипно-шатунным
механизмом на одной волне, то сосуществуем вместе, а только на разных
оказываемся, сразу друг для друга рассыпаемся. Вот такова была моя
лебединая песня в сфере образования.
Но ничего, я свое "я" найду. И открою тогда собственное охранное бюро
или там булочную, или стану чистить южанам ботинки на вокзале. Главное,
что смогу в любой момент встать, взять свои манатки и уйти в любом
направлении. А пока что, изволь двенадцать часов на стуле "отпахать", если
это слово уместно. Можно, конечно, журнал, насыщенный девками, полистать
или помозговать рекламный ролик, но разлитая по рубке грусть-тоска словно
переваривает меня. Через мониторы набрасываю взгляд на вымоченные в желтом
свете подходные дорожки, и глаза киснут. Ни одна сволочь не пробежится,
затаилась она и, посмеиваясь золотящимся ртом, что-то планирует. Разве не
заинтригует воров хоромина, напичканная оборудованием, как огурец
семечками? Фирм с компаниями тут, что мусора. Разве им не понравится, что
здание технопарка на этаком отшибе, на месте бывшей гатчинской овощебазы,
и долгими вечерами-ночами здесь пусто, как в животе у жителя Бангладеш, в
смысле, людей негусто... Вот сегодня, едва звездочки покатились по небу,
поковыряться в науке лишь доктор Файнберг и его верная помощница Нина
остались. И, конечно, большие сомнения у меня, занимается ли эта парочка
той самой эволюционной машиной, или на повестке у них то, что в эволюции
не нуждается. В норке, куда они затырились, в компьютерном центре, нам
подсматривать видеокамерой нельзя - ученые стесняются, хотя все для их же
блага. Впрочем, я при каждом обходе доктора с лаборанткой навещаю, не
боясь показаться назойливым. И что интересно, раньше Файнберг с Ниной
располагались на почтительной дистанции, а теперь притянулись на
расстояние вытянутого пальца, как Абеляр с Элоизой. Никого, правда,
осуждать я не намерен, изогнув брови домиком. Нина - дама местами
интересная. Рот - как косяк у ворот, ноги - что столбы на дороге, глаза -
для бандитов тормоза, ягодицы - как две перелетные птицы, так, наверное,
выразился бы автор "Песни Песней". Зачем же время убивать на скоротечные
научные достижения? Однако, хочу сказать в свою пользу, захожу к ним не
только, чтоб со скуки роман их подсматривать, но заодно и поесть пищи для