"Александр Тюрин. Большой пробой" - читать интересную книгу автора

- Ах, простите, я так страдаю, - оперным тенором взвыл Котов и
продолжил на подъеме практически без газеты. В противовес паскудам были
зачаты на родных рабоче-крестьянских полатях и откормились на родном сале
нормальные пацаны. Эти пацаны заматерели и стали качаться на электрических
снарядах, в соленоидах и ускорителях. Набрали мышечную массу, скорость
прохождения нервных импульсов, ум, честь и совесть. И вступили в Союз
Электрической Славы и Силы доктора Кирпиченка. Там они с помощью крепких
мускулов и нервов сеют разумное, доброе, вечное, вышибая дурно мыслящее
вещество из ведьмацких голов.
- Да что ты врешь, козел трескучий, - встрял Пилипенко. - Ведьмака
может только ученый с аппаратурой вычислить. А искрозадые по тупости мочат
тех, кто попадается, у кого рыло приметное.
- Нет, сударь мой, откладывать не надо: кто доблестен и храбр -
всегда готов. Правда, лучше вначале ученых бить, чтобы они со страху
ведьмаков помечали несмываемой краской, - предложил в порядке обмена
мнений Котов.
- Ты такой же, как и искрозадые, и у тебя вместо причинного места
электромагнит, - вскрыл причины и следствия Пилипенко. - Дамочек
притягивать, а не то удерут.
Винт врезался в смерзшийся воздух, чтобы вертолет не упал. Торну
кажется, кто-то зовет его. Он оглядывается по сторонам и замечает свою
ошибку. Ефрейтор Котов весь вечер надежно на арене, и не до Торна. Рядовой
смотрит тогда в иллюминатор и видит белую мглу. Торн ненадолго прикрывает
глаза, а когда открывает, то ширмы уже нет. Внутренности солдата упали и
слиплись. Еще бы, стоит башня до неба. Вокруг нее завивается лестница,
вернее, просто выступ. А по лестнице тащатся бритоголовые бурые мужики с
корзинами на холках. Торн для ясности изображения прижимается носом к
стеклу. А там все то же. Ему хочется сунуть за щеку "глушак", но последнюю
дозу он израсходовал вчера. Попросить пожевать в долг - и так задолжал,
зубами скоро будет расплачиваться. Хочет Дима разогнуться и не может, как
бы нагрузили его. И не сидит он уже, не смотрит на иллюминатор, не мечтает
о "глушаке", а вовсю трудится: карабкается куда-то ввысь. Подло хитрит
грязь под ногами. Слева стена, которая отталкивает скрюченные от усталости
пальцы. Второй рукой надо придерживать навалившуюся корзину. А справа то,
что не имеет дна и манит к себе. И где полет, куда делся вертолет? Может,
полет с вертолетом из-за него превратились в башню с мужиками. Да разве
так бывает? Но почему бы нет, праотец-то у них один. Не успел обрадоваться
Торн, что теория его подтверждается. Вышла сила из колен, из спины, из
каждой клеточки. Усталость выпила его без остатка. Оскальзывается нога.
Лишь царапает стену рука. Отваливается корзина, и Торн отпадает от башни,
вбираемый ласковой пустотой. Он расстается с усталостью, тяжестью, болью и
ни о чем не жалеет.
Лопасти перестали натужно бить по воздуху. Двигатель судорожно
пытался вздохнуть и умер. Пилот напрасно хотел оживить машину матом, но
она уже забилась, как безумная баба. Небо с размаху вбило крохотную
букашку в землю. Вертолет стал кучей мусора на изумленных глазах двух
остромордых зверьков с серебристой шкуркой.