"Александр Тюрин. Фюрер нижнего мира или сапоги верхнего инки" - читать интересную книгу автора

лапищах. Мне на мгновение показалось, что божество не каменное и
глазки-бусинки у него светятся нехорошим огнем, а клыкастый рот
ухмыляется.
Потом мне стало не до мистических заморочек, потому что мы принялись
протискиваться в какую-то дырку в полу, похоже, отверстие люка, и едва не
застряли там вдвоем. Наконец, Нина покрутила пальцем около виска, я
пропустил женщину вперед, а сам направился следом, ориентируясь на ее
круглую попку.
Мы вначале опускались в тесном колодце, который, загнувшись,
превратился в тоннель. Дама неплохо знала дорогу, поэтому даже
протаскивала меня сквозь узости. Преодолев обломки взорванной решетки, мы
оказались в большом водном объеме. Внизу шевелился ковер из водорослей,
справа уходила ввысь буро-зеленая стена, над головой было зыбкое смутное
"небо". Мы явно бултыхались в реке. Темное пятно наверху, как я вскоре
догадался, было не облаком, а днищем небольшого суденышка.
Когда мы вынырнули на поверхность, крепкие руки немедленно втащили
нас на борт. А еще через полминуты мы уже пользовались благами цивилизации
в каюте катера. Довольно неплохой каютке с полированными дубовыми и
сияющими никелированными поверхностями, с баром, с японским телевизором, с
радиотелефоном.
Нина скинула маску и сдернула непромокаемую материю с головы. Черные
кудряшки рассыпались по ее плечам. Ее рука взялась за молнию и стала
продвигаться вниз, высвобождая и раскупоривая из объятий гидрокостюма
женское тело. Застежка дошла до "буферов", еще немного и в мои глаза
влетело бы весьма аппетитное изображение двух розовых "кнопочек", но тут
дама обратила ко мне свой резкий каркающий голос.
- Basta, bambino, ты кажется большой любитель халявы. Ну-ка,
повернись и смотри на дверь. Она как раз подружка для тебя.
В таких условиях пришлось повиноваться. Утратив источник
положительных эмоций, я задумался о том, насколько продрог в осенней
водичке.
- Мне не во что переодеться, Нина. - Голос был уже жалобным, но еще
мужественным.
- А мне какое дело. Я не могу решать все твои проблемы. Ну, разве что
подарю жетон на метро.
- Мне нельзя появляться дома, там вся квартира трупами закидана, а
деньги из моего кармана вымыло в подвале. Там все просто кипело,
понимаешь. У Коли Кукина был толстый кошелек, но они оба куда-то
запропастились.
- Ну тогда продавайся мне в рабство, славянин. Будешь собирать
выделения, оставленные на газонах моими собаками, - скверным вызывающим
голосом произнесла дама.
- Нет, никогда, никогда, - я постарался быть обиженным и твердым. Ишь
выдумала, сука забугорная.
Я обернулся. Нина была уже не в гидрокостюме, и не в том полярном
прикиде, которым она щеголяла на памятной северокавказской станции.
Госпожа Леви-Чивитта обрядилась в довольно свободную юбчонку-клеш, из-под
которой выглядывали стремные ножки равномерно подкрашенные
средиземноморским солнцем. Да и джемперок явно демонстрировал, что между
ним и бабьим естеством ничего нет.