"Иван Сергеевич Тургенев. Жид" - читать интересную книгу автора

лапу. Гиршеля скорчило. Он затрясся, как лист, и испустил болезненный,
заячий крик. Силявка грозно заговорил с ним и схватил его за ворот. Я не мог
слышать их разговора, но по отчаянным телодвижениям жида, по его умоляющему
виду начал догадываться, в чем дело. Жид раза два бросался к ногам
вахмистра, запустил руку в карман, вытащил разорванный клетчатый платок,
развязал узел, достал червонец... Силявка с важностью принял подарок, но не
переставал тащить жида за ворот. Гиршель рванулся и бросился в сторону;
вахмистр пустился за ним в погоню. Жид бежал чрезвычайно проворно; его ноги,
обутые в синие чулки, мелькали действительно весьма быстро;
но Силявка после двух или трех "угонок" поймал присевшего жида, поднял
и понес его на руках - прямо в лагерь. Я встал и пошел к нему навстречу.
- А! ваше благородие!-закричал Силявка,-лазутчика несу вам,
лазутчика!..- Пот градом катился с дюжего малоросса.- Да перестань же
вертеться, чертов жид! да ну же... экой ты! не то придавлю, смотри!
Несчастный Гиршель слабо упирался локтями в грудь Силявки, слабо болтал
ногами... Глаза его судорожно закатывались...
- Что такое? - спросил я Силявку.
- А вот что, ваше благородие: извольте-ка снять с его правой ноги
башмак, мне неловко.- Он все еще держал жида на руках.
Я снял башмак, достал тщательно сложенную бумажку, развернул ее и
увидел подробный рисунок нашего лагеря. На
полях стояло множество заметок, писанных мелким почерком на жидовском
языке.
Между тем Силявка поставил Гиршеля на ноги. Жид раскрыл глаза, увидел
меня и бросился передо мной на колени.
Я молча показал ему бумажку.
- Это что?
- Это-так, господин офицер. Это я так. Так...-Голос его перервался.
- Ты лазутчик?
Он не понимал меня, бормотал несвязные слова, трепетно прикасался моих
колен...
- Ты шпион?
- Ай! - крикнул он слабо и потряс головой.- Как можно? Я - никогда; я
совсем нет. Не можно; не есть возможно. Я готов. Я - сейчас. Я дам денег...
Я заплачу,- прошептал он и закрыл глаза.
Ермолка сдвинулась у него на затылок; рыжие, мокрые от холодного поту
волосы повисли клочьями, губы посинели и судорожно кривились, брови
болезненно сжались, щеки ввалились...
Солдаты нас обступили. Я сперва хотел было пугнуть порядком Гиршеля да
приказать Силявке молчать, но теперь дело стало гласно и не могло миновать
"сведения начальства".
- Веди его к генералу,- сказал я вахмистру.
- Господин офицер, ваше благородие! - закричал отчаянным голосом жид,-
я не виноват; не виноват... Прикажите выпустить меня, прикажите...
- А вот его превосходительство разберет,- проговорил Силявка.-Пойдем.
- Ваше благородие! - закричал мне жид вслед,- прикажите! помилуйте!
Крик его терзал меня. Я удвоил шаги.
Генерал наш был человек немецкого происхождения, честный и добрый, но
строгий исполнитель правил службы. Я вошел в небольшой, наскоро выстроенный
его домик и в немногих словах объяснил ему причину моего посещения. Я знал