"Иван Сергеевич Тургенев. Несчастная" - читать интересную книгу автора

желая дать мне понять, что с такого оболтуса и спрашивать
нечего.
XI

Виктор принялся говорить, глядя в потолок, не спеша и в нос, о театре,
о двух ему знакомых актерах, о какой-то Серафиме Серафимовне, которая его
"надула", о новом профессоре Р., которого обозвал скотиной,- потому,
представьте, что урод выдумал? Каждую лекцию с переклички начинает, а еще
либералом считается! В кутузку я бы всех ваших либералов запрятал!- и,
обратившись наконец всем лицом и телом к Фустову, промолвил полужалобным,
полунасмешливым голосом:
- Что я вас хотел попросить, Александр Давыдыч... Нельзя ли как-нибудь
старца моего вразумить... Вы вот дуэты с ним разыгрываете... Дает мне пять
синеньких в месяц... Это что же такое?! На табак не хватает. Еще толкует: не
делай долгов! Я бы его на мое место посадил и посмотрел бы! Я ведь никаких
пенсий не получаю;
не то что иные (Виктор произнес это последнее слово с особенным
ударением). А деньжищев у него много, я знаю. Со мной Лазаря петь нечего,
меня не проведешь. Шалишь! Руки-то себе нагрел тоже... ловко!
Фустов искоса глянул на Виктора.
- Пожалуй,- начал он,- я скажу вашему батюшке. А то, если хотите, я
могу... пока... небольшую сумму...
1 Младший (лат.).
- Нет, что ж? Уж лучше старика умаслить... Впрочем,- прибавил Виктор,
почесав себе нос всею пятерней,- дайте, коли можете, рублей двадцать пять...
Сколько бишь я вам должен?
- Вы у меня восемьдесят пять рублей заняли.
- Да... Ну это, стало, выйдет... всего сто десять рублей. Я вам отдам
все разом.
Фустов вышел в другую комнату, вынес двадцатипятирублевую бумажку и
молча подал ее Виктору. Тот взял ее, зевнул во все горло, не закрывая рта,
промычал: "Спасибо!"-и, поеживаясь и потягиваясь, приподнялся с дивана.
- Фу! однако... что-то скучно,- пробормотал он,- пойти разве в Италию.
Он направился к двери.
Фустов посмотрел ему вслед. Казалось, он боролся сам с собой.
- О какой вы это пенсии сейчас упомянули, Виктор Ива-ныч?- спросил он
наконец.
Виктор остановился на пороге и надел фуражку.
- А вы не знаете? Сусанны Ивановны пенсии... Она ее получает.
Прелюбопытный, доложу вам, анекдот! Я когда-нибудь вам расскажу. Дела,
батюшка, дела! А вы старца-то, старца не забудьте, пожалуйста. Кожа у него,
конечно, толстая, немецкая, да еще с русской выделкой, а все пронять можно.
Только чтоб Элеонорки, мачехи моей, при этом не было! Папашка ее боится, она
все своим прочит. Ну, да вы сами дипломат! Прощайте!
- Экая, однако, дрянь этот мальчишка! - воскликнул Фустов, как только
захлопнулась дверь,
Лицо у него горело как в огне, и он от меня отворачивался. Я не стал
его расспрашивать и вскоре удалился.
XII