"Еран Тунстрем. Сияние (Роман) " - читать интересную книгу автора

четырех-пяти узнаваемых мгновений, и, когда новобрачная Рагнхильд вдруг
встала и устремилась в уборную, она передала тебя, Пьетюр, ближайшему
соседу, а тот в свою очередь передал тебя дальше, словно ты был горячим
блюдом, предложенным по третьему разу и никому уже не нужным. Таким манером
ты очутился у епископа. Надо, пожалуй, сказать, что и я к тому времени был
не слишком трезв. Но когда младенец попадает в руки епископа, тот знает, что
делать. В простоте душевной я было подумал, что он держит тебя на руках
исключительно от добросердечия, мне в голову не приходило, что в этот самый
миг ему на глаза попалась хрустальная чаша с еще не выпитой жидкостью.
Ассоциации не заставили себя ждать, и он жестом призвал застолье к молчанию.
- Пошли слово Твое и Дух Твой, дабы тот, кто крещается ныне этой водою,
был очищен от скверны греха. Давайте же в христианской любви принесем это
дитя к Спасителю нашему, Иисусу Христу, и помолимся от всего сердца, чтобы
Он принял его и даровал ему милость Свою и благословение. Нарекаю тебя...
Нарекаю тебя...
Гирдир умоляюще обвел взглядом собравшихся, а те, растроганные до
слез - и от спиртного, и от этого возвышенного обряда, - закричали:
- Это же Халлдоуров Пьетюр!...
И епископ Гирдир, возвысив голос, произнес:
- Нарекаю тебя Пьетюром Халлдоурссоном, - обмакнул пальцы в хрустальную
чашу и пуншем начертал крест у тебя на лбу. Тут я вроде как протрезвел. А
может, и нет. Словом, я встал и выхватил тебя у епископа.
- Черт побери, Гирдир, что ты тут выдумал? Это же киднеппинг! Похищение
ребенка! Отменяй свое крещение, а не то...
Прости, сынок, что я так поступил... Нет, все-таки надо тебе
рассказать. Тот поступок тяготил меня, рассказать о нем - огромное
облегчение: со злости я пихнул епископа, он рухнул как подкошенный и, падая,
опрокинул хрустальную чашу, содержимое которой вылилось ему на лицо. Он
лежал в грязи, а я - тебя я отдал Сване - стоял на коленях подле него и
кричал: "Отменяй! Отменяй!" - но Гирдир отключился, а Свана, мало сведущая в
богословии, потрепала меня по щеке и сказала:
- Это ведь была шутка.
Тут я вовсе впал в отчаяние, так как подумал, что крестить в шутку
нельзя, особенно если ты епископ.
- Он ведь может стать таким, мой сынишка! - кричал я.
Гирдир очухался, сел в грязи, утер лицо.
- Кем это "стать"? - спросил он.
- Как кем? Христианином.
- Кто?
- Мой сын, вот кто.
- Твой сын? А разве это опасно?
- Конечно, ведь тогда мы попадем в совсем другую ситуацию! - кричал я,
потому что очень боялся, как бы тебя в самом прямом смысле не поместили
куда-нибудь в другую ситуацию. - Это было крещение или нет? Ты помнишь? - Я
хорошенько встряхнул Гирдира.
- Да помню, помню, не помню только, что это было.
- Господи, Гирдир, я должен знать. Если сам священник не помнит, что
сделал, вряд ли это можно считать крещением. Ну, говори!
Тут Свана Якобсдоухтир, вечно прекрасная Свана, подошла к нам и
поднесла к губам Гирдира рюмку вина. Засим у него в мозгах, похоже,