"Борис Евгеньевич Тумасов. Да будет воля твоя (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

гайдуками и увез в Тушино.
- Стрельцы-то куда глядели? - выкрикнул Куракин. - Зенки на что
дадены?
Но Шуйский о другом сказал:
- Воровская смута усилится, будут врать: в Тушине-де царь истинный,
его Марина признала. Ахти, Господи.
- Может, послов к Жигмунду послать? Пусть потребует от самозванца
выдачи девки Маринки, - предложил Иван Шуйский.
Ляпунов усмехнулся:
- Ответ Жигмунда известен: самозванец мне не слуга, девка Маринка ему
жена и в ваших российских делах сами разбирайтесь.
- Прокопий Ляпунов истину сказывает, - поддержал Куракин, - остается
ждать, что из жизни Маринки в Тушине выйдет.
- Повременим с послами! - загудела Дума.
- Послать! - кричали иные.
Шуйский долго выжидал, пока успокоятся. Надоело, рукой махнул:
- Пусть по-вашему, повременим...
К обеду царь закончил заседание. Поклонившись государю, бояре
разъехались, а Шуйский, не покликав никого, даже братьев, отправился к
столовому кушанью. И хотя обедал в одиночестве, никто не смел нарушить
царские трапезные церемонии. Пока дворецкий с ключником стелили скатерть,
ставили солоницу, перечницу, уксусницу и горчичницу, Шуйский отхлебнул
легкого пива с коричным маслом, пожевал ломтик ржаного хлеба.
Из ближайшей комнаты, где ключники уставили едой кормовой поставец,
блюда приняли стольники, поднесли их к столу, здесь же при государе каждый
отведал из своего: нет ли яда. Кравчий уловил взгляд царя - на какое из
блюд указал, поставил его на стол.
Тут и чашник с кубком вина появился, налил в ковш и, отпив глоток,
подал Шуйскому...
Поднявшись из-за стола, Василий отправился в опочивальню. После сна
ему еще предстояло выстоять с боярами вечерню в Успенском соборе...


На дыбе секли стрелецкого десятника Микишку, допрашивая, отчего они,
стрельцы, неисправно несли государеву службу, дозволив Зборовскому увезти
Мнишек к тушинскому вору. В кой раз Микишка рассказывал одно и то же: как
на них гайдуки наскочили, окружили стрельцов и рыдван, а пан Замойский
перед Маринкой даже на колено опустился...
Улучив момент, когда подходили к Тушину, Микишка сбежал, а в Москве,
не думал не гадал, очутился в пыточной.
Секли Микишку другим стрельцам в науку, а когда с дыбы наземь кинули,
тут его жена Мавра и подхватила. Трясет телесами, поскуливает тоненько - и
не подумаешь, что мяса на ней пудов семь. Взвалила Микишку на плечо, как
куль, потащила домой, в Замоскворечье, выхаживать.
Отстояв утреннюю литургию, монахи отправились на послушание: одни
дрова рубили, другие хлеб пекли, третьи иную работу исполняли, какую
архимандрит укажет.
В Духовской церкви отпевали убитых, а по набату бежали на стены.
Колокол звонил часто. Заслышав тревогу, Акинфиев с Берсенем оставляли
кузницу и вместе со всеми занимали свои места, отбивали приступ.