"Зоя Туманова. Верните мне боль (Журнал "Звезда Востока")" - читать интересную книгу автора

все-таки личность - неповторимая.
Какой он, Женя? Что я в нем нашла?
Нет в нем ничего среднего, весь из крайностей. То подвижен, как пламя,
то вял и слаб. Ради друга, в защиту обиженного - пойдет на сто ножей. А
задели его самого, пусть наглецы, горлохваты, - только и скажет: "Их тоже
надо понять". Скромность, доходящая до абсурда. "Фиалка пряталась в лесах,
под камнем чуть видна", - дразнил его Вадька. И спокойная непреклонность в
главном...
Люблю его, со всей этой путаницей. Люблю его смех, лицо, голос, душу. И
рубашки с крылатыми воротниками. И невозможную привычку лезть пятерней в
волосы (прощай, прическа!), когда мысль застопорит.
Он такой - и я люблю его таким.
Я молчу, но Ида всматривается в меня все испуганней и спрашивает
наконец:
- Неужели это - бывает так? Я не знала...
И я не знала. Не догадывалась, что возможно так тосковать по человеку,
по его словам, смеху, по звуку его голоса, по молчаливому его присутствию,
- тоска до физического стеснения в груди, до рвущегося крика - не могу, не
могу!
...Уже ночь. Ида стоит у прозрачной стены, и я рядом с ней. Внизу
улица: на шестиметровых опорах, как шаровые молнии, пылают светильники.
Под каждым из них - конус света, плотный, как фарфор. Ночь - где-то
высоко, над крышами. Да и там теснят ее мигалки аэробусов и винтокрылов...
Ида смотрит на меня огромными печальными глазами - в них больше печали,
больше сочувствия, чем надо бы...
И уже у порога:
- Знаешь, - говорит ровно, бесцветно, - Анелька получила письмо от
Вадима. В августе он приезжает в отпуск...
"А Женя?" - рвется из меня, но я молчу. Боюсь этих глаз...
- Все-таки лучше все знать до конца, - решается Ида. - Отрезать - и
точка. Вадим приедет один. Женя... С ними поехала одна девушка, инструктор
по подводному плаванию... Лобин женился.


Аэрогорск, город новехонький, словно только что снят со стеллажа
универа. Плексилитовые дома, насквозь прозрачные. Деревья в скверах,
парках, в городском лесу - молодые, как дома.
Всюду цвета ранней весны, неяркие, похожие на песню вполголоса. Утром
по городу пробежался дробный дождик, аккуратно, ни одного не пропустив,
раздал надутым бутонам стеклянные колпачки, отлакировал молодые листья.
Смешно, но и в этом сияющем, влажном шелесте весенней зелени я слышу все
тот же ритм, сухой и четкий: "Боль моя - память, утренний свет. Нет тебя,
нет тебя, нет тебя, нет..."
Нет и не будет.
...Аэрогорск, поможешь ли ты мне? Ведь и слез нет. Сухим, неутолимым
жаром горит душа.
Трамбус, по-провинциальному неторопливый, скользит вдоль улиц,
робот-водитель перечисляет местные достопримечательности. Сообщает, что до
Института Счастья три остановки.
...Это опять была Ида - ворвалась, взвихренная: