"Худайберды Тухтабаев. Конец Желтого Дива" - читать интересную книгу автора

- Где награбленное?
- У Талиба.
- Как попал к нему мой пистолет?
- Мы играли в карты. Я проиграл, и... должен был стащить на один вечер
ваш пистолет и отдать им.
- А если бы выиграл?
- Талиб должен был отдать мне свой транзистор.
"Какое ничтожество! - подумал я. Острая боль реванула сердце. - И это
мой сын?.."
- Матери о случившемся ни слова пока. Понял?
- Да.
Всю ночь провалялся без сна. Одолевали мысли одна страшнее другой. Жена
не выдержит, если узнает, что наш сын - убийца, или, в лучшем случае,
пособник убийц. Замять это дело я тоже не смогу, да и пытаться не стану -
совесть не позволит. Возможно, что не найдут этого Талиба, который стрелял в
сторожа, ведь он не оставил никаких следов. Тогда, если я не скажу, кто
убийца, Карим останется на свободе. Если скажу, то возьмут и Карима, ведь
это он снабдил преступников оружием. Нет, мать с ее больным сердцем, после
всего, что пережила, не вынесет позора... позора, что принес ей наш любимый,
наш единственный сын...
Утром я все же рассказал жене о случившемся. Она слушала меня молча,
без обычных женских ахов и охов, но побледнела смертельно. Дал я ей
сердечных капель. Молча выпила, вроде бы немного пришла в себя.
- Надолго его посадят? - прошептала еле слышно, и только.
Еще два дня прошли в тревоге и сомнениях. Не выдержал. Совесть не
позволила молчать более, Хашимджан. Взял с собой Карима и явился на прием к
министру. Азад Азимович, юнцом, тоже, вот как ты, жил одно время у меня,
уважал и любил покойную женую мою. Я положил перед ним на стол заявление,
пистолет и рассказал все, что мне было известно об убийстве сторожа
ювелирного магазина, об участии в нем моего сына.
Министр был потрясен. Он долго молчал.
- М-да, - протянул потом, покачав головой. - Нехорошая история вышла. -
Подумав немного, добавил : - Но вы не должны уходить со службы.
- Я должен уйти. Теперь я не имею права работать в органах.
- Уйти вам или нет - решат Министерство, товарищи.
- Нет, я должен поступить так, как велит моя совесть! - бросил я и
ушел, даже не попращавшись с Азадом Азимовичем.
Карима до суда под стражу не брали, таков был приказ министра: три
месяца не выходил из дома, сидел у изголовья больной матери. И за все время
ни разу не смог прямо взглянуть мне в лицо. Да, тысячу раз он проклинал себя
за содеянное. Но избежать кары не мог. Любое преступление, по каким бы
мотивам оно ни было совершено, должно быть наказано. Ты слышишь, должно быть
наказано!..
Жене стало хуже и она не смогла пойти в суд. Сам я процесс высидел от
начала до конца. Кариму дали пять лет. Вернувшись домой, застал жену,
бедняжку мою, советчицу, друга, помощницу, в постели, уже холодной...
Слышишь, Хашимджан, я не смог с ней даже попрощаться, услышать последние
слова человека, которого любил тридцать лет!..
- Не надо, не плачьте, - сказал я, но сам не смог сдержать слез.
- Ничего, сынок, так мне станет легче. И я опять буду по-прежнему