"Владимир Тучков. И на погосте бывают гости ("Танцор")" - читать интересную книгу автора

нефтяной или газовой трубой.
На девяноста тысячах он по-настоящему испугался: Стрелка начала
торговаться.
- Да что вы такое говорите, женщина! Что это вам - джип, что ли,
какой-нибудь зачуханный?! И вы говорите - девяносто тысяч! Побойтесь Бога!
- Сто!
- Да знаете ли вы, какой он самец?! Я просто с ума схожу, просто схожу!
О, мамочка!..
"Ну, - думал Танцор, - сильна, зараза. Как играет, стерва, как играет!
Просто Настасья Филипповна! Вылитая!"
"...Или не играет?"
- Двести!
Чувствовалось, что у тетки крыша находилась уже где-то в районе
Уренгоя.
Танцор прижался щекой к ботинку, заскулил так искренне, как не смог бы
выразить себя точнее никаким другим образом. И снизу вверх заглянул Стрелке
в глаза, которые тут же стали припухать.
Молча погладила Танцора по голове.
Потом с шумом вдохнула носом и выпалила:
- Шла бы ты, блядь, на хер! Всё!
Подняла Танцора. Отстегнула идиотский ошейник. Взяла под руку. И они
пошли к выходу.
В космической тишине зала отчетливо прошелестели крылья любви.
Клуб взорвался бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в
овацию. И свистом, который в данном случае фонетически передавал чувство
восторга.

АППЛЕТ12

DZERZHINSKY-REP

Лишь когда сели в "БМВ", Стрелка, уткнувшись лицом в плечо Танцора,
разрыдалась. Он молчал, потому что все слова всех языков мира были бы в этот
момент пошлыми и грубыми, словно отбойный молоток в руках нейрохирурга.
Только гладил по искрящим волосам.
Трех минут ей хватило. Шквал первобытных звуков сменило интеллигентное
шмыганье носом.
Танцор решительно повернул ключ зажигания. В конце концов, три рюмки
рисовой водки - не повод для того, чтобы бросать машину в центре Москвы и
ехать домой в тачке, водила которой наверняка только что вышел из-за стола
после семи рюмок.
Плавно набрал скорость и пошел вверх по Лубянскому проезду в сторону
площади. Мигнул фарами букашке "Пежо", чтобы не путался под колесами.
На площади притормозил - подивиться на гологра-фического Феликса,
которого водрузили на его законное место три месяца назад. Этот - в отличие
от своего мрачного чугунного прототипа, поглощавшего чернотой материала и
кармы все краски дня, напротив - сверкал всеми цветами радуги и погожим
утром, и ненастной ночью. Реставрация, однако!
Не обращая внимания на недовольное склочное гудение за спиной, Танцор
подрулил к самому постаменту, остановился и закурил.