"Владимир Борисович Туболев. Одиночный полет " - читать интересную книгу автора

как... как.., И еще здесь Кенигсбергом решил разжалобить?
Вся эта сцена казалась капитану до того нелепой, что он просто не мог
принимать ее всерьез.
- Будет вам, - сказал он примирительно. - Вы просто устали... после
самому будет неудобно. Давайте перенесем этот разговор на завтра. Майор
язвительно рассмеялся.
- Ты уверен, что у тебя будет завтра? Капитан поглядел на него
внимательнее. "Вот как",- подумал он.
- Разве нет?
- На чем ты полетишь? И с кем? Нет, дорогой, похоже, что завтра у тебя
не будет...
- Вот видите, как все хорошо устраивается, - сказал Добруш. - Зачем же
нам ссориться? Подождите до завтра, и все образуется... Кстати, спичек у вас
нет?
- Че...го?
- Спичек. А то у меня трубка погасла.
Майор непроизвольно сунул руку в карман, но потом опомнился и, обжегши
капитана злобным взглядом, быстро пошел прочь. Добруш, глядя ему вслед,
покачал головой. "Надо же, - подумал он. - Кругом кровь и смерть, а этот
находит время заниматься мелочными дрязгами... Непостижимо. А впрочем,
жизнь-то из-за войны не остановилась... Но говорить такие слова человеку,
которому лететь на Кенигсберг... Черт знает что такое! " Он медленно
направился к летчикам.


3

Едва он вернулся в землянку, как вслед за ним спустился старший
лейтенант Царев.
- Ну вот, - сказал он, - ну вот. А я тебя разыскиваю. Безобразие! Такой
холод, а я все потею. Наталья Ивановна говорила: не выходи на улицу потным,
схватишь воспаление легких или что-нибудь похуже. Ничего не могу поделать...
Здравствуй.
Царев был в теплой куртке, меховых штанах и унтах. Он не боялся ни
пуль, ни снарядов, но очень боялся простуды. Его жена, Наталья Ивановна,
умерла года четыре назад, но продолжала оставаться для него непререкаемым
авторитетом во всех житейских делах.
- Добрый день. Серафим Никитич, - сказал капитан. - Проходите.
Царев снял фуражку, бережно положил ее на край стола и, вытащив большой
красный платок, прогладил лысину. Затем опустился на табуретку и поерзал,
устраиваясь удобнее.
Этот человек везде чувствовал себя дома, был со всеми на ты, не
признавал чинопочитания и был убежден, что окружающие относятся к нему так
же хорошо, как и он к ним. Тут он, конечно, несколько заблуждался. Он был
слишком мягок. Видимо, потому в свои сорок пять лет все еще оставался
старшим лейтенантом.
- Ф-фу! Ну и духотища! - сказал Царев ворчливо. - Да. Так что у тебя
все-таки случилось в последнем полете? - спросил он без всякого перехода.
Добрую, набивавший трубку, поднял голову и нахмурился. Он не ожидал,
что Царев заговорит об этом, и некоторое время молчал.