"Эдвин Табб. Джонделл ("Дюмарест" #10)" - читать интересную книгу автора

Даже слишком, подумал старый монах, когда брат Карл ушел. Это не ново,
когда, стремясь достичь всего разом, начинаешь сетовать на медленное
продвижение к заветной цели. Все монахи проходят через это, когда, покинув
семинарию на планете Надежда, горят нетерпением претворить в жизнь все, чему
научились. Однако брат Карл, так же, как и остальные, скоро поймет, что
самое сильное их оружие - это терпение. Терпение и служение Богу, а превыше
всего - безграничное сострадание.
Брат Элас занял свое место в церкви. Его старые кости едва не
заскрипели, когда он опустился на еще не остывшую скамью. Как много времени
прошло с тех пор, как он выслушал своего первого исповедующегося? Лет
сорок... по меньшей мере, а то и больше. Почти полвека, как он отправился к
своему первому месту приписки - работать вместе с другими, более старыми
монахами, впитывать все, чему те могли его научить, следовать указанному ими
пути. Конечно, сейчас брат Элас мог бы заслуженно возглавлять один из
благоустроенных приходов в каком-нибудь из гостеприимных миров, однако
что-то гнало его дальше, заставляя начинать все с начала, идти туда, где, по
его разумению, в нем нуждались больше всего.
Суровые миры, суровая жизнь, однако он не желал иной.
Стряхнув воспоминания, брат Элас выпрямил спину и, позвонив в
колокольчик, пригласил первого из ожидавших исповеди. Им оказался худой
мужчина с нездоровым цветом лица и неестественно ярко блестевшими глазами.
Преклонив колени перед священным огнем, яркими разноцветными переливами
осветившим его лицо, он торопливо забормотал:
- ...И я взял то, что не принадлежало мне. Я украл плащ и ботинки,
продал их и выручил деньги. Хотел купить еды, но тут попался этот дом. Я
подумал, что смогу заработать больше, поэтому начал играть и все проиграл. А
когда вернулся, ребенок уже умер. Может, деньги спасли бы его, не знаю... Но
я пытался, брат мой. Понимаю, что поступил плохо, но я пытался, и вот
теперь...
Терзаемый чувством вины, этот несчастный обратился к единственному
утешению, которое знал. - Вглядись в огонь, - проговорил брат Элас. - Пусть
свет всепрощения очистит грех с твоей души и успокоит твое сердце. Вглядись
в свет.
Переливы цветов вызывали недолгий гипнотический транс. Кающийся должен
был пережить воображаемое наказание, а затем прийти в себя, чтобы получить
хлеб всепрощения.
Потом пошли и другие, со своими небольшими, зачастую выдуманными
грехами, лишь бы получить облатку из концентратов, помогавшую им не умереть
с голоду. Брат Элас не возражал; слишком мала была плата за внушаемый светом
запрет на убийство. Еще более ничтожна - за возврат грешника в лоно
человечества, великого Братства людей, где каждому следует стать опорой
ближнему, чтобы никому не пришлось выживать в одиночку.
Прием исповедующихся оказался на редкость долгим, но в конце концов
закончился, когда на призывный звон колокольчика никто больше не отозвался.
Чувствуя онемение во всех членах, брат Элас поднялся и вышел из церкви.
Дождь уже начался, отчего его кости заныли еще сильнее, а сандалии
заскользили по мокрым тротуарам. Брат Карл, с посвежевшим лицом и уже не
такими воспаленными глазами, встретил его на пороге хижины.
- К вам посетитель, брат. Я попросил его подождать.
- И давно он здесь?