"Эдвин Табб. Наемник ("Дюмарест" #08)" - читать интересную книгу автора

небольшим над землей, и смотрело прямо в грудь нападающего крелла.
Он увидел, как бегущая птица напоролась на копье, как блестящая сталь
поразила хищника и вошла в покрытую перьями грудь. От сильнейшего удара нога
его онемела, а древко расщепилось в каком-то дюйме от его лица, когда
когтистая лапа разорвала воздух перед ним. Почувствовав, как брызнула кровь,
в отчаянном рывке Дюмарест откатился в сторону, в то время как крелл терзал
песок, и вскочил на ноги, едва не попав под удар острого клюва,
обрушившегося на то место, где он только что находился.
Рев толпы был подобен грому, и так же бешено пульсировала его кровь.
Крелл еще не был мертв. Грудные кости отвели острие копья от сердца
хищника, но боль от раны довела его до полного бешенства. Крелл заметил
Дюмареста и бросился на него, но толстый конец копья уперся в песок и вонзил
острие еще глубже. Крелл в изумлении остановился, поднял когтистую лапу и
вырвал копье из груди.
Дюмарест бросился вперед. Он мчался со всей скоростью, на какую был
способен, не обращая внимания на болевшую ногу, в отчаянном стремлении
успеть. И когда крелл снова был готов к нападению, он прыгнул, поймал тонкую
шею и обвил ногами округлое тело. Птица под ним взорвалась в бешеной ярости,
она извивалась, прыгала, тянулась вверх ногой, пытаясь когтями сбросить ношу
со своей спины.
Когтями крелл не мог дотянуться, но клювом мог. Дюмарест увернулся,
когда птица хотела ударить его в лицо, и вцепился двумя руками в шею птицы,
ощущая напряжение мышц, а под ними биение крови в артерии. Он вцепился
зубами в птичью шею, прокусил толстую кожу, подкожные хрящи, мускулы и плоть
и сжимал зубы до тех пор, пока не задохнулся от внезапного потока крови,
которая рубиновым фонтаном брызнула в ярком солнечном свете.
Остальное было только делом времени.

* * *

Произошло то, чего она никогда не сможет забыть.
Виручия сидела, ошеломленная шумом и яростью трибун; постепенно
копившееся напряжение вырвалось настоящим взрывом - мужчины с красными
лицами, крича во весь голос, горстями бросали вниз монеты, визжащие женщины
разрывали одежды на груди и плечах, предлагая свои тела победителю. Волнение
было едва не осязаемо, оно нависло над ареной как туча.
Она понимала, что это истерия, но помочь ничем не могла. Она и раньше
присутствовала на играх, видела умирающих людей и реже победивших, но
никогда еще она не испытывала то, что теперь. Мужчина, на которого она
сделала ставку, победил. Они победили. Они?
Она посмотрела на бойца, замершего на песке. Он стоял прямо,
неправдоподобно невредимый, и лишь немножко прихрамывал, когда ему помогали
покинуть арену. Казалось, он не замечал криков и неистовства публики.
Мальчики собирали сыпавшиеся дождем пожертвования, слуги деловито уносили
мертвого крелла. Как мог бы он узнать, что она поставила на него вопреки
всякой логике? Как мог бы он узнать о спазме, который сжал ее желудок, когда
она наблюдала за боем?
Селкес тихо обронил ей на ухо:
- Посмотри на Монтарга. Видела ли когда-нибудь его таким злым?
Она не отвела глаз от арены: