"Марина Цветаева. Мой ответ Осипу Мандельштаму" - читать интересную книгу автора

крайней мере изменили фамилию, не нападали бы на беззащитного. - Ведь что -
если жив и встретитесь? Как посмотрите ему в глаза? Или снова - как тогда, в
1918 г., в коридоре, когда я Вам не подала руки - захлопочете, залепечете,
закинув голову, но сгорев до ушей.
Есть и мне что рассказать о Ваших примусах и сестрах. - Брезгую!

---
Выдержки.
Патриотическая какофония увертюры 12 года.
---
Случилось так, что раннее мое петербургское детство прошло под знаком
самого настоящего милитаризма, и, право, в этом не моя вина, а вина моей
няни и тогдашней петербургской улицы.
Характерно, что Казанский собор, несмотря на табачный сумрак его сводов
и дырявый лес знамен, я не верил ни на грош. Подкова каменной колоннады и
широкий тротуар с цепочками предназначались для бунта. ( автор говорит о
восприятии 6-тилетнего ребенка).*
Я был в восторге, когда фонари затянули черным крепом и подвязали
черными лентами по случаю похорон наследника. ( По случаю смерти Ленина)*
______________________
* В скобках, помеченных звездочкой, приводится текст М.Цветаевой.

"Проездами" тогда назывались уличные путешествия царя и его семьи. Я
хорошо навострился распознавать эти штуки. (Пошлость.)*
Меня забавляло удручать полицейских расспросами, кто и когда поедет,
чего они никогда не смели сказать (NB! дух революции.)* Нужно признать, что
промельк гербовой кареты с золотыми птичками на фонарях или английских санок
с рысаками в сетке, всегда меня разочаровывал. Тем не менее игра в проезд
представлялась мне довольно забавной.

---

Но какое оскорбление - скверная, хотя и грамотная речь раввина, какая
пошлость, когда он произносит "государь-император", какая пошлость все, что
он говорит (Хаос иудейский).

---

Не так ли римляне нанимали рабов - греков, чтобы блеснуть за ужином
дощечкой с ученым трактатом? (У Мандельштама, мальчика, репетитор.)*

---

Ходить с ним по улице было одно удовольствие, потому что он показывал
гороховых шпиков и нисколько их не боялся... Ткнуть лицом в грязь генерала
или действительного статского советника было для него высшим счастьем,
полагая счастье математическим, несколько отвлеченным пределом.

---