"Галина Цветкова. Снег на сирени " - читать интересную книгу автора

Нужно было писать билеты к экзаменам, но не писалось. Вернувшись из
школы, Андрей садился с книгой на балконе. Хотелось перечитать Экзюпери, но
Рогозина выпросила его у матери и с тех пор не возвращала.
Она что-то играла - тихое, печальное, размытое, медленно перебирала
звуки. Солнце уходило, и деревья оставляли на земле ровные черные тени.
Андрей шел к себе. Ночью в комнате становилось совсем холодно, и в окне
стояла бледная прозрачная луна. Он просыпался, закрывал балкон, задергивал
шторы. Листья внизу дрожали и шумели - весь день он слышал этот шум.
С тренировок Андрей ездил в одном трамвае со Стекловой. Лена
жаловалась, что Элька пропадает на искусственном льду. Он слышал про Эльку
каждый день, но не мог понять, кто такая Элька. Петька Горелов тренировки
пока забросил, учил билеты на крыше, загорал, бегал по утрам один. Андрей
шел рядом с Леной и видел в ее сумке лежащие сверху тапочки со стертым
носком.
В трамвае они проезжали только одну остановку. В университетском саду
Андрей раскачивал для Стекловой качели среди одичавших груш. Ее бант мелькал
большой бабочкой. Она смеялась, что-то кричала, а он ведь видел ее после
изнурительной тренировки - второй за день. У Стекловой был веселый нрав,
Андрей бы после таких тренировок не смеялся.
Потом они спускались медленно в город и грызли сухой ирис. Стекловой он
откалывал кусочек - больше она не брала, и в кармане у Андрея накопилось
много ирисок с отломанными уголками. Вообще эти дни остались в памяти вкусом
этого сухого, черствого ириса в лощеных бумажках, и не проходила та
непонятная зависть, с которой он зимой смотрел на Стеклову и Петьку из окна.
Словно не он, Андрей, ходил с ней вместе с тренировок, а был вроде тех
десятиклассников, что здоровались со Стекловой в школе.
Было тепло, как летом. Предстоящие экзамены слегка портили настроение,
точили беспокойством. Наверное, только двое в классе не прикасались к
тетрадям для билетов: Рогозина, учившаяся всегда ровно, и Усов, теперь
совсем не учившийся.

Письмо пришло еще с утренней почтой, но тетя вскрыла его не сразу - все
равно старший братец ничего нового написать не мог и действительно не
написал. Руда. Канавы. Шурфы. Если раньше тетя всегда справлялась в
энциклопедии о подобных словах, то сейчас осталась сидеть. Он не приедет. Он
всегда обещает приехать, но не приедет. Дурацкое было письмо. Он писал, что
Лида может, например, выйти замуж, а Эльку пусть в таком случае пришлет к
нему - у них в базовом поселке есть восьмилетка, а потом будет видно. Тетя
пожимала плечами, пробегая письмо вновь. Во-первых, Эльку тетя не отдала бы
ему в базовый поселок ни за какие сокровища, а во-вторых, обойдется
как-нибудь без его советов - ей в конце концов двадцать семь, а в таком
возрасте еще как будто выходят замуж. И вообще не то, не то: ей показалось,
что брат намекает на Сергея, тренера Эльки, говоря о замужестве. Тетя почти
заплакала, но сдержалась. Должна была прийти Рогозина, тетя ждала ее с утра,
хотя играть не хотелось. Ничего не хотелось. Как-то вдруг не оказалось
никакого дела, в свой выходной среди недели стало нечем заняться. Она уже
вымыла окна и перечистила кастрюли - недаром Элька однажды заметила, что
необычный порядок в доме ее пугает.
У тети побаливало сердце, и все-таки она пила ежедневный кофе, не в
силах отказаться от этой привычки. Собственно, привычки не было, хотелось,