"Эрнест Цветков. Досье на человека (Документальный роман о душе) " - читать интересную книгу автора

- Таня, - коротко икнув, ответила она.
- А ты здесь живешь, Танечка?
- Да, вон моя дверь, - Танечка ткнула рукой в направлении коричневой
облупленной двери.
- А почему же мы не пройдем в твои покои?
- Сейчас нельзя.
- Почему же?
- Потому что сейчас у меня там ребенок и муж.
- А почему же ты не дома?
- Я всегда выхожу в это время прогуляться.
- И водочки попить на лестничной клетке?
- А в этом есть своя особая прелесть. Свой шарм, что ли, - задумчиво
сказала она, и ее голос мягко ткнулся в занывший низ моего живота.
- И когда же ты возвращаешься домой?
- По-разному. Как когда.
- Бывает, что и под утро?
- Стараюсь до того, как муж проснется.
- А все-таки чем же ты занимаешься во время своих прогулок?
- Воздухом дышу.
- И легко дышится?
Она развернулась ко мне и взглядом уперлась в мою переносицу:
- Послушай, а ты всегда такой дотошный? А ты сам-то что делаешь в это
время на улице?
- Все, Танечка, извини, не буду таким дотошным. Давай лучше еще водочки
выпьем. А?
- Давай, наливай.
Мы выпили еще, и я прошептал ей в ухо:
- А можно я тебя поцелую?
- Зачем? - делаясь монотонной, спросила она.
- В знак расположения и дружбы.
- И что дальше?
Наш диалог вошел в стандартную, хорошо накатанную колею, когда в
подобной ситуации женщины отвечают почти всегда одинаковыми словами -
"зачем", "и что дальше", "а может не стоит", а мужчины получают заведомо
известный результат, который их вполне удовлетворяет. Поэтому, не затрачивая
усилия на дальнейшие словесные атаки, я сполз со ступеньки и, упершись уже
порядком набухшим своим естеством в ее колено, навалился на нее и вцепился
своими повлажневшими губами в сочную плоть ее выразительного рта.
Наш долгий и головокружительный, как затяжной прыжок, поцелуй,
вдохновил нас на дерзкую причуду. Она встала со ступеньки и почти вплотную
подошла к своей двери. Однако, вместо того, чтобы достать ключи, моя
разгоряченная Танечка кивнула мне, подзывая к себе, и, пока я приближался к
ней, она задрала юбку, спустила колготы и выставила навстречу мне свой
голый, белесовато-поблескивающий зад.
Мы совершали соитие прямо возле ее двери, за тонкой перегородкой
которой мирно посапывали ребенок и муж. Это было дико, и это было
великолепно. Мы шуршали, деловито покряхтывая и ритмически раскачиваясь. Мы
работали, как четкий и слаженный автомат. Наш паровоз летел вперед, и мы
самозабвенно упивались этим полетом, на самой высоте которого я упруго
выстрелил и истек своим застоявшимся и обильным соком.