"Стефан Цвейг. Врачевание и психика" - читать интересную книгу автора

врачевания требовал высшего душевного напряжения, новая,
клинико-диагностическая система требует от врача противоположного, а именно
ясности духа, отрешенного от нервов, при полнейшем душевном спокойствии и
деловитости.
Эти неизбежные в процессе врачевания деловитость и специализация должны
были в девятнадцатом веке усилиться сверх меры, ибо между пользуемым и
пользующим возникло еще третье, полностью бездушное существо: аппарат. Все
более ненужным становится для диагноза проницательный и творчески сочетающий
симптомы взор прирожденного врача: микроскоп открывает для него зародыш
бактерии, измерительный прибор отмечает за него давление и ритм крови,
рентгеновский снимок устраняет необходимость в интуитивном прозрении. Все
больше и больше лаборатория принимает на себя в диагностике то, что
требовало от врача личного проникновения, а для пользования больного
химическая фабрика дает ему в готовом виде, дозированным и упакованным, то
лекарство, которое средневековый медик должен был собственноручно, от случая
к случаю, перемешивать, отвешивать и рассчитывать. Засилье техники,
проникшее в медицину хотя и позже, чем повсюду, но столь же победоносно,
сообщает процессу врачевания деловитость некоей великолепным образом
разработанной по деталям и по рубрикам схемы; понемногу болезнь - некогда
вторжение необычного в сферу личности становится противоположностью тому,
чем была она на заре человечества: она превращается, большею частью, в
"обычный", "типический" случай, с заранее рассчитанной длительностью и
механизированным течением, делается задачею, доступной разрешению методами
рассудка. К этой рационализации на путях внутренних присоединяется, в
качестве мощного пополнения, рационализация извне, организационная; в
клиниках, этих гигантских вместилищах горя человеческого, болезни
распределяются точно так же, как в деловых универсалах, по специальным
отделениям, с собственными подъемниками, и так же распределяются врачи,
конвейером проносящиеся от постели к постели, исследующие отдельные
"случаи" - всегда только больной орган - и большей частью не имеющие времени
заглянуть в лицо человека, прорастающего страданием. Исполинские организации
больничных касс и амбулаторий привносят свою долю в этот обездушивающий и
обезличивающий процесс; возникает перенапряженное массовое производство, где
не зажечься ни одной искре внутреннего контакта между врачом и пациентом,
где, при всем желании, становится все более и более невозможным малейшее
проявление таинственного магнетического взаимодействия душ. И тут же, в
качестве ископаемого, допотопного экземпляра, вымирает домашний врач, тот
единственный, кто в больном знал и человека, знал не только его физическое
состояние, его конституцию и ее изменения, но и семью его, а с нею и
некоторые биологические предпосылки, - он, последний, в ком оставалось еще
нечто от прежней двойственности жреца и врачевателя. Время сбрасывает его с
колесницы. Он являет собою противоречие закону специализации и
систематизации, так же как извозчичья лошадь по отношению к автомобилю.
Будучи слишком человечным, он не подходит больше к ушедшей вперед механике
медицины.
Против этого обезличения и полнейшего обездушивания врачебной науки
искони отстаивала себя широкая, непросвещенная, но в то же время
внутренне-понимающая масса народа, в тесном смысле этого слова. В точности
так же, как тысячи лет назад, смотрит простой, недостаточно еще
"образованный" человек на болезнь с благоговейным чувством, как на нечто