"Стефан Цвейг. Врачевание и психика" - читать интересную книгу автора

духом, вправе больной воспринять целебную формулу; паломники, бредущие
дальнею и трудной дорогой к храму в Эпидавре[3], должны провести канун в
вечерней молитве, должны омыть тело, заколоть каждый по жертвенному
животному, проспать ночь в преддверии на шкуре жертвенного кабана и поведать
сны этой ночи жрецу, для их разъяснения; лишь тогда он удостоит их
одновременно и пастырского благословения, и врачебной помощи. Но всякий раз
в качестве первейшего залога исцеления утверждается приближение души, полной
веры, к богу: кто хочет чуда выздоровления, должен подготовить себя к чуду.
Врачебная наука в истоках своих неотторжима от науки о боге; медицина и
богословие составляют поначалу одно тело и одну душу.
Это начальное единство вскоре рушится. Ибо для того чтобы стать
самостоятельной и принять на себя практическое посредничество между болезнью
и больным, наука должна отринуть божественное происхождение болезни и
исключить, в качестве совершенно излишней, религиозную установку - жертву,
молитву, культ. Врач выступает рядом со жрецом, а вскоре и против жреца -
трагедия Эмпедокла[4] - и, низводя страдания из области сверхчувственной в
плоскость обыденно-природного, пытается устранить внутреннее расстройство
средствами земными, стихиями внешней природы, ее травами, соками и солями.
Жрец замыкается в рамках богослужения и отступается от врачебного искусства,
врач отказывается от всякого воздействия на душу, от культа и магии; отныне
два эти течения разветвляются и идут каждое своим путем.
С момента нарушения первоначального единства все элементы врачебного
искусства приобретают сразу же совершенно новый и наново окрашивающий смысл.
Прежде всего единое душевное явление "болезнь" распадается на бесчисленные,
точно обозначенные болезни. И вместе с тем ее сущность теряет в известной
степени связь с духовной личностью человека. Болезнь означает уже нечто
приключившееся с человеком не в его целом, а лишь с отдельным его органом
(Вирхов[5] на конгрессе в Риме: "Нет болезней вообще, а лишь отдельные
болезни органов и клеток"). И первоначальная задача врача - противостать
болезни как некоей цельности - заменяется теперь, естественным образом,
более незначительной, строго говоря, задачею - локализировать всякое
страдание по его исходным точкам и причислить его к какой-либо из давно
расчлененных и описанных групп болезней. Как только врач поставил правильный
диагноз и дал болезни наименование, он в большинстве случаев уж выполнил
суть своего дела, и лечение совершается в дальнейшем само собою при
посредстве предусмотренных на этот "случай" медицинских приемов. Полностью
отрешившись от религии, от волшебства, являясь добытою в школе сумкою
знаний, современная медицина оперирует не индивидуальной интуицией, а
твердыми практическими установками, и если она до сих пор еще охотно
присваивает себе поэтическое наименование "врачебного искусства", то высокий
этот термин может означать лишь более слабую степень - "искусство
ремесленное". Ибо давно уже наука врачевания не требует от своих учеников,
как некогда, жреческой избранности, таинственной мощи провидения, особого
дара созвучия с основными силами природы; призванность стала призванием,
магия - системой, таинство врачевания - осведомленностью в лекарственных
средствах и в отправлениях организма. Исцеление совершается уже не как
психическое воздействие, не как событие неизменно чудесное, но как чистейший
и почти наперед рассчитанный рассудочный акт со стороны врача; выучка
заменяет вдохновение, учебник приходит на смену Логосу[6], исполненному
тайны, творческому заклинанию жреца. Там, где древний, магический порядок