"Стефан Цвейг. Амок" - читать интересную книгу автора

Строчки в книге расплывались от мелькания теней проходивших мимо пассажиров.
Невозможно было остаться наедине с собой на этой залитой солнцем и полной
движения пароходной улице.
Три дня я крепился - смотрел на людей, на море, но море было всегда
одинаковое, пустынное и синее, и только на закате вдруг загоралось всеми
цветами радуги; а людей я уже через трое суток знал наперечет. Все лица были
мне знакомы до тошноты; резкий смех женщин больше не раздражал меня, и не
сердили вечные споры двух голландских офицеров, моих соседей. Мне оставалось
только бегство; но в каюте было жарко и душно, а в салоне английские мисс
беспрерывно барабанили на рояле, выбирая для этого самые затасканные вальсы.
Кончилось тем, что я решительно изменил порядок дня и нырял в каюту сразу
после обеда, предварительно оглушив себя стаканом-другим пива; это давало
мне возможность проспать ужин и вечерние танцы.
Как-то раз я проснулся, когда в моем маленьком гробу было уже совсем
темно и тихо. Вентилятор я выключил, и воздух полз по вискам, липкий и
влажный. Чувства были притуплены, и мне потребовалось несколько минут, чтобы
сообразить, где я и который может быть час. Очевидно, было уже за полночь,
потому что я не слышал ни музыки, ни неустанного шарканья ног. Только машина
- упрямое сердце левиафана, пыхтя, толкала поскрипывающее тело корабля
вперед, в необозримую даль.
Ощупью выбрался я на палубу. Она была пуста. И когда я поднял взор над
дымящейся башней трубы и призрачно мерцающим рангоутом, мне вдруг ударил в
глаза яркий свет. Небо сияло. Оно казалось темным рядом с белизной
пронизывавших его звезд, но все-таки оно сияло, словно бархатный полог
застлал какую-то ярко светящуюся поверхность, а искрящиеся звезды - только
отверстия и прорези, сквозь которые просвечивает этот неописуемый блеск.
Никогда не видел я неба таким, как в ту ночь, таким сияющим, холодным как
сталь и в то же время переливчато-пенистым, залитым светом, излучаемым луной
и звездами, и будто пламенеющим в какой-то таинственной глубине. Белым лаком
блестели в лунном свете очертания парохода, резко выделяясь на темном
бархате неба; канаты, реи, все контуры растворялись в этом струящемся
блеске. Словно в пустоте висели огни на мачтах, а над ними круглый глаз на
марсе - земные желтые звезды среди сверкающих небесных.
Над самой головой стояло таинственное созвездие Южного Креста,
мерцающими алмазными гвоздями прибитое к небу; казалось, оно колышется,
тогда как движение создавал только ход корабля, пловца-гиганта, который,
слегка дрожа и дыша полной грудью, то поднимаясь, то опускаясь, подвигался
вперед, рассекая темные волны. Я стоял и смотрел вверх. Я чувствовал себя
как под душем, где сверху падает теплая вода; только это был свет, белый и
теплый, изливавшийся мне на руки, на плечи, нежно струившийся вокруг головы
и, казалось, проникавший внутрь, потому что все смутное в моей душе вдруг
прояснилось. Я дышал свободно, легко и с восторгом ощущал на губах, как
прозрачный напиток, мягкий, словно шипучий, пьянящий воздух, напоенный
дыханием плодов и ароматом дальних островов. Только теперь, впервые с тех
пор как я ступил на сходни, я испытал священную радость мечтания и другую,
более чувственную; предаться, словно женщина, окружающей меня неге. Мне
хотелось лечь и устремить взоры вверх, на белые иероглифы. Но кресла были
все убраны, и нигде на всей пустынной палубе я не видел удобного местечка,
где можно было бы отдохнуть и помечтать.
Я начал ощупью пробираться вперед, подвигаясь к носовой части парохода,