"Стефан Цвейг. Улица в лунном свете" - читать интересную книгу автора

что... потому что ей стыдно... Может быть, она и вправду
стала дурной женщиной, но я... я этому не верю... потому
что, сударь, она была хорошая, очень хорошая.
Он вытер глаза и остановился, превозмогая волнение.
Невольно я взглянул на него, и вдруг он перестал казаться
мне смешным, и даже это странное, угодливое обращение
"сударь", которым пользуются в Германии только низшие
сословия, не коробило меня больше. Лицо его говорило о том,
каких усилий ему стоит каждое слово, и когда он,
пошатываясь, тяжело ступая, пошел дальше, глаза его были
устремлены на камни мостовой, как будто он читал на них в
неверном свете луны то, что так мучительно вырывалось из его
сдавленной гортани.
- Да, сударь, - сказал он, глубоко переводя дыхание и
совсем другим, низким голосом, исходившим как бы из
сокровенных глубин его души, - она была хорошая, добрая,
добрая и ко мне, была очень благодарна за то, что я избавил
ее от нищеты... и я знал, что она благодарна... но... я
хотел это слышать... вновь и вновь... мне было радостно
слушать слова благодарности, сударь, так бесконечно радостно
воображать, что я лучше ее... а ведь я знал, знал, что я
хуже... Я отдал бы все свои деньги за то, чтобы это
постоянно слышать... А она была очень горда и не хотела
повторять, когда заметила, что я требую ее благодарности...
Поэтому... только поэтому, сударь, заставлял я ее всегда
просить... никогда не давал добровольно... Мне приятно
было, что из-за каждого платья, из-за каждой ленты ей
приходилось попрошайничать... Три года я ее мучил, и все
сильнее... Но я это делал, сударь, только потому, что любил
ее... Мне нравилось, что она горда, и все же в моем безумии
я всегда хотел сломить ее гордость... и когда она
что-нибудь просила, я сердился... Но это было, сударь,
притворством... для меня была блаженством каждая
возможность ее унизить, потому что... потому что я и сам не
знал, как люблю ее...
Он опять умолк. Шел он, сильно пошатываясь. Обо мне он,
по-видимому, совсем забыл. Говорил бессознательно, как во
сне, и голос его становился все громче.
- Это... это я понял тогда лишь... в тот злосчастный
день... когда я отказал ей в деньгах для ее матери, в
совсем ничтожной сумме... то есть я уже приготовил их, но
хотел, чтобы она пришла еще раз... еще раз попросила...
Так что я говорил?.. да, тогда я это понял, когда вернулся
домой, а ее не было, только записка на столе... "Оставайся
при своих проклятых деньгах, мне больше ничего не надо от
тебя"... вот что было написано, больше ничего... Сударь, я
три дня и три ночи безумствовал. Велел обыскать лес и реку,
переплатил уйму денег полиции... бегал по всем соседям, но
они только смеялись и глумились... Никаких следов не
удалось найти, никаких... Наконец, мне сказали, в соседней