"Стефан Цвейг. Улица в лунном свете" - читать интересную книгу авторачто... потому что ей стыдно... Может быть, она и вправду
стала дурной женщиной, но я... я этому не верю... потому что, сударь, она была хорошая, очень хорошая. Он вытер глаза и остановился, превозмогая волнение. Невольно я взглянул на него, и вдруг он перестал казаться мне смешным, и даже это странное, угодливое обращение "сударь", которым пользуются в Германии только низшие сословия, не коробило меня больше. Лицо его говорило о том, каких усилий ему стоит каждое слово, и когда он, пошатываясь, тяжело ступая, пошел дальше, глаза его были устремлены на камни мостовой, как будто он читал на них в неверном свете луны то, что так мучительно вырывалось из его сдавленной гортани. - Да, сударь, - сказал он, глубоко переводя дыхание и совсем другим, низким голосом, исходившим как бы из сокровенных глубин его души, - она была хорошая, добрая, добрая и ко мне, была очень благодарна за то, что я избавил ее от нищеты... и я знал, что она благодарна... но... я хотел это слышать... вновь и вновь... мне было радостно слушать слова благодарности, сударь, так бесконечно радостно воображать, что я лучше ее... а ведь я знал, знал, что я хуже... Я отдал бы все свои деньги за то, чтобы это постоянно слышать... А она была очень горда и не хотела повторять, когда заметила, что я требую ее благодарности... Поэтому... только поэтому, сударь, заставлял я ее всегда было, что из-за каждого платья, из-за каждой ленты ей приходилось попрошайничать... Три года я ее мучил, и все сильнее... Но я это делал, сударь, только потому, что любил ее... Мне нравилось, что она горда, и все же в моем безумии я всегда хотел сломить ее гордость... и когда она что-нибудь просила, я сердился... Но это было, сударь, притворством... для меня была блаженством каждая возможность ее унизить, потому что... потому что я и сам не знал, как люблю ее... Он опять умолк. Шел он, сильно пошатываясь. Обо мне он, по-видимому, совсем забыл. Говорил бессознательно, как во сне, и голос его становился все громче. - Это... это я понял тогда лишь... в тот злосчастный день... когда я отказал ей в деньгах для ее матери, в совсем ничтожной сумме... то есть я уже приготовил их, но хотел, чтобы она пришла еще раз... еще раз попросила... Так что я говорил?.. да, тогда я это понял, когда вернулся домой, а ее не было, только записка на столе... "Оставайся при своих проклятых деньгах, мне больше ничего не надо от тебя"... вот что было написано, больше ничего... Сударь, я три дня и три ночи безумствовал. Велел обыскать лес и реку, переплатил уйму денег полиции... бегал по всем соседям, но они только смеялись и глумились... Никаких следов не удалось найти, никаких... Наконец, мне сказали, в соседней |
|
|