"Стефан Цвейг. Улица в лунном свете" - читать интересную книгу автора

меня не было слов ни в утешение, ни для вопроса, но молчание
его точно липло ко мне, давило своей тяжестью. Вдруг он
схватил меня за руку.
- Но я не уеду отсюда без нее... Много месяцев я ее
разыскивал... Она меня терзает, но я не отступлюсь...
Умоляю вас, сударь, поговорите с ней... Она должна быть
моею, скажите ей это... меня она не слушает... Я больше не
могу так жить... Я не могу больше видеть, как мужчины ходят
к ней... и ждать перед домом, когда они выйдут...
пьяные... Вся улица уже знает меня... надо мной смеются,
потому что я стою и жду... это меня сводит с ума, и
все-таки я каждый вечер опять прихожу... Сударь, умоляю
вас... поговорите с ней... Я вас не знаю, но сделайте это
ради господа бога... поговорите с ней.
Я невольно сделал движение, пытаясь вырвать руку. Мне
было страшно. Но когда он почувствовал, что я отстраняюсь
от его горя, он вдруг упал посреди улицы на колени и
обхватил мои ноги.
- Заклинаю вас, сударь Вы должны с ней поговорить...
Должны... иначе... иначе случится несчастье... Я истратил
все свои деньги, разыскивая ее, и здесь я ее не оставлю
живой не оставлю... Я купил себе нож... У меня, сударь,
есть нож... Я ее не оставлю тут... живой... Я не вынесу
этого... Поговорите с ней, сударь.
Он в исступлении корчился передо мной. В конце улицы
показались двое полицейских. Я силой заставит его встать.
С минуту он оторопело смотрел на меня, потом сказал совсем
чужим голосом, сухо и деловито.
- Сверните по этой улице налево. Там ваша гостиница. -
Еще раз уставился он на меня глазами, в которых зрачки
словно расплавились в какой-то ужасающей белой пустоте.
Потом он исчез.
Я плотнее закутался в плащ Меня знобило. Только
усталость чувствовал я, дурман, непроницаемый и черный,
точно я спал на ходу Я хотел собраться с мыслями и все
обдумать, но всякий раз во мне поднималась и уносила меня
эта черная волна утомления. Я добрел до гостиницы, свалился
на кровать и заснул, тупо, как животное.
Наутро я уж не знал, что в этом происшествии было явью,
что сном, и безотчетно противился тому, чтобы в этом
разобраться. Проснулся я поздно, чужой в чужом городе, и
пошел осматривать церковь, которая, как мне сказали,
славилась древней мозаикой. Но глаза мои не воспринимали
того, что видели, все явственнее вставала в памяти встреча
минувшей ночи, и меня непреодолимо потянуло в тот переулок,
к тому дому. Но эти своеобразные улицы живут только по
ночам, днем на них серые холодные маски, под которыми узнать
их может только посвященный. Я не нашел этого переулка.
Усталый и раздосадованный, вернулся я домой, преследуемый
видениями не то бреда, не то действительности.