"Стефан Цвейг. Улица в лунном свете" - читать интересную книгу автора

и не смотрела на меня... Носильщик пошел вперед с вещами,
мы шли и шли... Вдруг она остановилась и сказала сударь,
как она это сказала... так мучительно больно мне сделалось,
так печально это прозвучало... "Ты все еще согласен, чтобы
я была твоей женой? Еще и теперь?.." Я взял ее за руку...
Она вздрогнула, но не сказала ничего. Но я чувствовал, что
теперь все опять хорошо... Сударь, как счастлив я был! Я
плясал вокруг нее, как ребенок, когда мы вошли в комнату, я
упал к ее ногам... Говорил глупости, должно быть потому что
она улыбалась сквозь слезы и ласкала меня... очень робко,
разумеется... но, сударь... каким это было для меня
блаженством... сердце мое таяло... Я бегал по лестнице
вниз, вверх, заказал обед в ресторане при гостинице... наш
свадебный обед... помог ей одеться, и мы сошли вниз, ели,
пили, веселились... Она была весела, как ребенок, такая
сердечная, добрая, и говорила о нашем доме... и как мы
теперь опять заживем... но тут... - Голос его вдруг
сорвался, и он сделал рукою движение, словно хотел кою-то
сокрушить. - Там был один официант... скверный, низкий
человек... он подумал, что я пьян, потому что я
безумствовал и плясал... и валился со стула от смеха... а
ведь я только был счастлив, так счастлив! И вот, когда я
заплатил, он дал мне на двадцать франков меньше сдачи... Я
на него накричал и потребовал остальное... Он смутился и
положил золотую монету на стол. И тут... она вдруг громко
расхохоталась... Я смотрел на нее, но это было другое
лицо... оно сразу стало насмешливым и злым... "Какой ты
все еще дотошный... даже в день нашей свадьбы!" - сказала
она так холодно, резко с жалостью... Я испугался, проклинал
свою мелочность... старался опять развеселиться... Но ее
веселье исчезло умерло... Она потребовала отдельную
комнату... чего бы я не сделал для нее и я лежал ночью один
и все думал, что бы ей купить на другое утро... как бы ее
задарить... показать ей, что я не скуп что для нее мне
ничего не жалко... И рано утром пошел и купил ей браслет, и
когда я вернулся... комната была пуста... совсем, как в
тот раз. И я знал, на столе должна быть записка... Я
убежал, я молился богу, чтобы это было не так... но... но
записка все-таки лежала на столе... И я прочел...
Он замялся. Я невольно остановился и посмотрел на него.
Он понурил голову. Потом хрипло прошептал. - Я прочел...
"Оставь меня в покое. Ты мне противен..."
Мы уже подошли к гавани, и вдруг в тишину ворвалось
шумное дыхание надвигавшегося прибоя. С горящими глазами,
точно большие черные звери, стояли там корабли, одни вблизи,
другие подальше; откуда-то доносилась песня. Все было
неразличимо, и все же многое чувствовалось - тяжелый сон и
тревожные грезы приморского города. Рядом с собою я видел
тень моего спутника, она дергалась у меня под ногами, то
растекаясь, то сжимаясь в неверном тусклом свете фонарей. У