"Стефан Цвейг. Шахматная новелла" - читать интересную книгу автора

как можно больше денег, проявляя при этом мелочную и нередко
грубую жадность. Делал он это с беззастенчивой откровенностью,
возбуждающей раздражение и непрерывные насмешки его коллег.
Путешествуя из города в город, он останавливался в самых
дешевых отелях, соглашался играть за любой шахматный клуб,
готовый уплатить ему гонорар, продал фабриканту мыла право
помещать свой портрет на рекламных объявлениях и, не обращая
внимания на презрительные насмешки своих соперников, которым
было известно, что он с трудом может написать связно два слова,
выпустил под своим именем книгу "Философия шахматной игры",
написанную бедным галицийским студентом по заказу какого-то
предприимчивого издателя.
Как обычно случается с людьми такого склада, Чентович был
начисто лишен чувства юмора и, сделавшись чемпионом, стал
считать себя самым важным человеком в мире. Сознание того, что
он сумел одержать победу над всеми этими умными и культурными
людьми, блестящими ораторами и писателями, и к тому же
зарабатывает больше их, обратило его прежнюю неуверенность в
холодную надменность.
- Разумеется, как и следовало ожидать, легко добытая
слава вскружила такую пустую голову,- заключил мой друг и
привел несколько классических примеров того, как Чентович с
чисто детским тщеславием стремился занять положение в
обществе.- Почему бы парню в двадцать один год не стать
невероятно тщеславным, если, двигая на доске фигурки, он может
за одну неделю заработать больше, чем вся его деревня за целый
год на рубке леса в ужасных условиях. И потом, весьма легко
считать себя великим человеком, если ваш мозг не отягощен ни
малейшим подозрением, что на свете жили когда-то Рембрандт,
Бетховен, Данте и Наполеон. В его ограниченном уме
гнездится только одна мысль: уже в течение многих месяцев он не
проиграл ни одной партии. И так как он не имеет ни малейшего
представления о том, что в мире существуют другие ценности,
кроме шахмат и денег, у него есть все основания быть в восторге
от собственной персоны.
Рассказ приятеля, разумеется, возбудил мое любопытство.
Меня всю жизнь интересовали различные виды мономанов- людей,
которыми владеет одна-единственная идея, потому что, чем теснее
рамки, которыми ограничивает себя человек, тем больше он в
известном смысле приближается к бесконечному. Как раз такие, по
видимости равнодушные ко всему на свете, люди упорно, как
муравьи, строят из какого-то особого материала свой
собственный, ни на что не похожий мирок, представляющий для них
уменьшенное подобие вселенной. Поэтому я не скрыл от приятеля
своего намерения - постараться за время двенадцатидневного
путешествия до Рио поближе познакомиться с этой личностью,
наделенной крайне односторонними способностями.
- Вряд ли это вам удастся,- предупредил меня мой
собеседник,- Насколько я знаю, еще никому не удалось выудить
из Чентовича хоть какую-либо малость, годную для