"Питер Цурас. Победа восходящего солнца (Вторая русско-японская война) " - читать интересную книгу автора

неразрешимой проблемой. Японская промышленность никоим образом не могла
сравняться по тактико-техническим характеристикам, качеству и объему
производства с советской военной промышленностью. Для обеспечения советских
войск в ходе кампании в пустыне Номонган использовалось 6000 грузовиков, в
то время как у японцев во всей Маньчжурии имелось 9000 единиц моторного
транспорта всех видов. Япония была страной железных дорог и узких
средневековых тропок[6].
Однако существовала более крупная и глубокая проблема. Японскую армию
миновали ужасы Первой Мировой войны; разрушительные битвы в монгольских
пустынях лишь слегка ослабили ее. Последним ее значительным успехом была
русско-японская война XIX века. С тех пор образ мыслей японского солдата
пропитался искаженным самурайским кодексом Буси-до. Духовное здесь
беззастенчиво главенствовало над материальным. "Ямато дамаси", дух Японии,
очищенная суть японской нации, стоял бесконечно выше беспокойства о
материальных аспектах войны. Конечно, нельзя было обойтись без
усовершенствований в боевой технике и транспортной системе, но реальное
превосходство японского солдата все еще в первую очередь заключалось в силе
его духа. Предполагалось, что недостаток материально-технической базы Японии
должен с лихвой окупаться железной волей солдат. Это все почти в точности
походило на одержимость французов собственной национальной идеей, которую
они называли "элан". На Западном фронте это явление вымерло, и на его
могильной плите можно было бы написать слова маршала Петэна: "Огонь
убивает". Перед войной Петэн, тогда еще полковник, чуть было не разрушил
свою карьеру, с пеной у рта настаивая на том, что огневая мощь решает все.
Реки французской крови доказали его правоту. Японских Петэнов после
Номонгана либо игнорировали, либо увольняли в запас. Если кто-то начинал
рассуждать по поводу важности материально-технического обеспечения, его
обвиняли в пораженческих настроениях. В начале 1941 года, когда японской
армии следовало вовсю учиться на собственных ошибках, Тодзи издал новый
сенйинкин, моральный кодекс японского солдата, где говорилось: "Возвышенное
чувство самопожертвования должно вести тебя сквозь жизнь и смерть. Не думай
о смерти, когда ты, рывок за рывком, продвигаешься по пути своего долга.
Почти за радость тратить на это все свои духовные и физические силы. Не
страшись умереть во имя вечной справедливости"[7].
Японские артиллеристы все еще были уверены, что горно-вьючная
артиллерия на гужевой тяге гораздо лучше подходила для пехотных дивизий, чем
принятые во всех остальных армиях моторизированные 150-мм орудия. Сквозь
стену неприятия прорвалось лишь одно усовершенствование - 300-мм бронебойный
гаубичный снаряд весом в 1 тонну, предназначенный для поражения
многочисленных "огневых точек" - бетонных укреплений, расставленных вдоль
советской границы. Танков в 1940 году было выпущено всего 573 - ничтожно
мало по сравнению с 3000 у Советского Союза. В 1941 году объем производства
танков был удвоен, все равно оставшись ничтожно малым (1024), причем все
модели уступали новым советским моделям по своим тактико-техническим
характеристикам. С авиацией дела обстояли несколько лучше - производство
самолетов выросло до 4768 в 1940 году и до 5088 в 1941 году, причем
производились в основном истребители. Гораздо хуже было то, что единственным
средством транспортировки боеприпасов оставались лошади; военные
планировщики заявляли, что для поддержки операций против Красной Армии
требуется менее 15 000 единиц транспортных средств.[8] С началом войны в