"Сурен Цормудян. Последние пассажиры" - читать интересную книгу автора

с ними дочь. Его внучка, Маринина дочурка по имени Арина... Их не было дома,
когда в его объяло пламенем от тепловой волны, после которой последовала
волна ударная. Потом он вернулся в электродепо. Он рассчитывал, что они
придут к нему. Ведь там было место его работы. И это место было далеко от
эпицентров. Тогда он стал регулярно наведываться к этому дому. И оставлял на
обгоревшей двери, рядом с десятком других оставленных кем-то записок, свою.
"Девочки мои. Я живой. Я здоров и со мной все в порядке. Я на месте
моей работы. Молю вас идите туда. Я буду вас ждать. Мы перенесем эти лихие
времена. Ваш великан. Степан Саныч".
И прошло три года. Он не знал что с милыми его сердцу женщинами. Он
искал их. Не нашел. И постоянно приходил сюда. Читал записки и свежие
царапины на стенах. Вестей от его семьи не было. И на работу они так и не
пришли. На стенах обвалившегося электродепо он так же написал что если они
пришли и не нашли его, то пусть подождут сутки. Или оставят послание. Он жив
и он рядом. Он приходил туда каждый день. Благо рядом. Ничего. Никаких
следов и вестей. Поначалу он приходил к дому почти каждый день. Теперь реже.
Раз в неделю. Но он продолжал писать записки. Теперь это была единственная
записка на обгоревшей двери его подъезда. Иногда записка пропадала, и он
надеялся, что ее взяли его любимые. И он писал новую, на всякий случай.
Но... Они не появлялись. А старую, быть может, сорвало ветром. Смыло дождем.
Или сорвал кто-то чтобы написать свою... Или... Просто подтереть бумагой
зад.
Подойдя к дому, он долго его осматривал. Осматривал выгоревшую
квартиру. Потом садился на панель, вывалившуюся с пятого этажа, и сидел так
пару часов. И плакал... Но, пора возвращаться... На станцию... Саныч
поднялся. Вернулся еще раз в квартиру. Вот комната его дочери и внучки.
Стальная рама на полу. Все что осталось от аквариума и рыбок, которых так
любила Ариша... Вот его комната. Вся черна от пожара. Ничего здесь не
осталось кроме его памяти о супруге. Вот кухня. Сгоревший холодильник.
Раковину кто-то давно утащил. На стене остались стальные каркасы для
цветочных горшков. Здесь они собирались вечерами за ужином... Ничего больше
нет. И их... Тоже нет... Но они ведь не сгорели. Он не видел их мертвыми. А
значит, они могут быть живыми. И, значит, он придет сюда еще. Саныч вышел на
улицу. Сел на свой ржавый и скрипучий велосипед. И отправился на станцию,
которая стала его домом с того дня, как этот сгорел.

* * *

Моряк осторожно зашел к пожарной части со стороны реки Славянки. Под
покровом зарослей он наблюдал через бреши в бетонном заборе за строением и
площадкой возле него. Высокая кирпичная башня обрушилась, видимо еще от
взрывной волны и россыпью обломков лежала на стоянке. Там же лежал и
перевернутый, разбитый пожарный ЗиЛ-130, который был установлен на башне как
памятник.
Моряк заметил еще неделю назад, что депо кто-то облюбовал. А это было,
небезопасно для них, учитывая близость станции Рыбацкое. Неизвестно кто и с
какими мыслями здесь жил. Пару дней назад он пробрался туда и смог сделать
предварительные выводы. Скорее всего, там жил один человек. Однако смущало
обилие женского нижнего белья, которое он нашел в обитаемом помещении.
Причем белье это было не свежее. Многие элементы со следами крови. И две