"Герберт Циргибель. Эксперименты профессора Пулекса " - читать интересную книгу автора

известие.
- Как, - крикнул он обозленно, - с этим убийцей и идиотом разводят
дискуссии о его блохах? Разве вы забыли, что этот мерзавец хотел меня
прикончить? Он же совершенно спятил, это вижу даже я, неспециалист.
Карамаллум тоже еще здесь? Может быть, ваши солдаты берут у него уроки
бокса?
Лейтенант успокоил его. По его словам, Карамаллум уже в военной тюрьме.
Его настоящее имя, между продам, Вильгельм Шульте, по профессии - санитар.
Он уже работал десять лет в этом замке, в котором до недавнего времени
находилась лечебница для душевнобольных. Профессор взял к себе Шульте после
того, как все пациенты были отправлены в газовую печь.
А что касается профессора, то с ним дело обстоит сложнее. Конечно,
задуманный эксперимент был бы убийством. Но, во-первых, дело до этого не
дошло, и, кроме того, по мнению психологов, ученый находится в состоянии
сильной душевной депрессии.
Бруно был совсем другого мнения об этом, но в конечном счете он был не
психиатром, а только парикмахером и у него имелось лишь одно желание - как
можно скорее повернуться спиной к этому гнезду. Хромосомы ли, или лимонная
кислота - пусть американцы хоть в фольгу заворачивают этого дурака. Война
кончилась, и он хотел наконец закладывать основы своего существования.
Будущее, полное радужных надежд, лежало почти рядом.
Лейтенант проводил Бруно до гаража, пожелав ему благополучного
дальнейшего пути. Бруно поблагодарил и сказал:
- Если бы на вас не было американской формы, я бы принял вас за
земляка. Вы говорите без акцента.
Лейтенант немного помедлил. У него был такой вид, будто замечание Бруно
его сильно смутило. Потом он ответил, и его голос прозвучал почти грубо:
- Я ваш земляк. Десять лет тому назад мне, единственному из семьи,
удалось бежать из этой страны. Мои родители, братья и сестры, родственники
попали в газовые печи Освенцима.
Он оставил Бруно одного обдумывать это признание. У Бруно было такое
ощущение, словно он получил пощечину. Охотнее всего он бросился бы за
лейтенантом, чтобы заверить его в своей непричастности. Господа в Нюрнберге
и такие, как этот Пулекс, были во всем виноваты, а он не имел с этими делами
ничего общего, совершенно ничего. Разве он чуть было не стал сам жертвой
этих убийц-поджигателей? Сбитый с толку, он стоял некоторое время перед
гаражом. Кем бы он стал, если бы профессор принял его предложение, устроив
его в качестве парикмахера? И хотя Бруно, не переставая, доказывал самому
себе свою непричастность, страшные слова офицера вонзались в него как шипы.
Он вывел машину из гаража. Хотя он и торопился, принялся чинить
неисправное окно. Устранив дефект, он включил мотор и поехал медленно по
гравийной дорожке. Перед главным порталом замка его остановил солдат. Бруно
нужно было ждать, потому что "джип", стоявший с работающим мотором перед
лестницей портала, должен был отъезжать первым. За рулем он заметил
лейтенанта.
Прошло несколько минут, затем открылись большие двери, и на улицу вышло
много офицеров и штатских. Между ними - Бруно его с трудом узнал - находился
профессор. На нем был темный костюм, в правой руке он держал кожаный чемодан
и оживленно болтал с двумя господами в штатском. Один из офицеров открыл
дверцу "джипа", профессор и оба господина сели в машину.