"Сергей Петрович Трусов. Войди еще раз в те же воды" - читать интересную книгу автора

сторонам и видим знакомые стены и бумажные горы на столах. В голову
приходит идиотская мысль - надо спешить, иначе не удастся покинуть город.
Хотя как из него выбраться, забыл, ведь ворота наверняка заперты, а на
стенах стражники.
Пытаюсь вернуться обратно. Куда - не знаю, но пытаюсь изо всех сил. Не
выходит. Закрываю глаза и представляю узкую улочку и высокие стены. Рука
начинает легонько ныть.
...Лаккад обламывает наконечник стрелы и дергает за оперение. На
перевязку нет времени, и он туго стягивает мою руку ремнем. Удивляюсь, что
Одноглазый не отстал. С ним спокойнее, он счастливый. Говорят, заговоренный
и слово знает, но я в чертовщину не верю. Может, потому и принял клятву у
камня.
Догоняем наших. Они уже у гондолы. Джоффо, а там и меня впихивают
следом. Лаккад влезает третьим и обрубает канат. Поднимаемся в воздух, и я
замечаю, как ребята рассеиваются в толпе. Зловеще пылает костер, мечутся
стражники, но мы уже над крышами домов. Шар быстро набирает высоту.
Я захожусь в истерическом хохоте, показывая на крепкие стены и
запертые ворота города. Отсюда они кажутся игрушечными. Мы здорово провели
Святую Инквизицию с помощью воздушной повозки герцога Канбийского.
Герцог не очень-то доверял святым отцам и охрану шара поручил своему
слуге - выходцу из здешних мест. Слуга и подобрал крепких парней с помощью
брата, живущего в городе. Зная пылкую, но отходчивую натуру герцога, мы
прихватили слугу с собой. Потом, когда он вернет хозяину шар и расскажет
невероятную историю о смертельной схватке с тремя бандитами в воздухе,
герцог его простит.
Я и Джоффо, улыбаясь, разглядываем братьев. Они очень похожи, только у
одного из них на лбу черная повязка...
Дверь с шумом распахивается, и влетает Игорь.
- Привет, Витя! Что это вы расселись, на обед не идете? Ух, какой
шрам! Откуда?
Я смотрю на Игоря и не понимаю, о чем он говорит. Перевожу взгляд на
свою руку. Рукав закатан, и под ним белеет полоска со следами швов. Брови
Макеева изумленно ползут вверх. Он снимает очки, трет глаза. Потом
оглядывает комнату и хмурит лоб. Хочет что-то сказать, но издает лишь
невнятный булькающий звук и, водрузив очки обратно, вопросительно смотрит
на меня.
- Шрам? - Я пытаюсь припомнить. - Ах, да... Это в деревне. На вилы
напоролся.
- Понятно, - отвечает Игорь и, схватив что-то у себя на столе,
выметается из комнаты.
Наступает тишина.
Виктор поднимается со стула и бредет к двери. У порога нерешительно
останавливается.
- Очень больно... было?
- Да вроде нет, - отвечаю. - Не помню уже.
Витя вздыхает, переминается с ноги на ногу и, пожав плечами, уходит.
Я остаюсь один. Шрам я заработал еще студентом на уборке сена. Как и
всякое событие, эта травма наверняка оставила в подсознании какой-то след.
Собственный разум нам так же мало понятен, как и время. Возможно, есть
связь, благодаря которой и возник резонанс. А может, оттого, что Витя