"Александр Рудольфович Трушнович. Воспоминания корниловца (1914-1934) " - читать интересную книгу автора

знает, какого напряжения это стоит. Глазами бесконечное число раз пробегаешь
линию, не поворачивая головы, успеваешь заметить, что середина выпятилась, и
кричишь, чтобы выровнялись. Сплошные геометрические проблемы!

Более подробно я ничего не мог бы рассказать: прошло как сон. Помню
лишь, что Государыня, глядя на нас, плакала. Отлегло, напряжение миновало,
равнение сразу стало лучше, чем перед трибуной. Так всегда. Кончилось -
теперь по казармам. Мы возбужденно и радостно обсуждаем чуткость русского
царя, поздоровавшегося с нами по-сербски. Наш адъютант скачет к командиру
полка, и они вместе спешат к трибуне. Что-то происходит.

- Русский царь хочет с нами говорить!

Дивизия построилась в каре. Офицеры стали перед фронтом своих
батальонов.

Сегодня можно говорить и думать о русском царе и вообще о монархии
разное. Но я пишу о том, что мы чувствовали тогда, и никто не вырвет это из
наших сердец. Мы восприняли тогда русского царя как символ великого братства
наших народов, как символ братской империи. И только в тот миг мы до конца
осознали величие начатого нами дела.

Видим: приближается Государь, за ним свита. На расстоянии ста шагов от
въезда в каре министр Двора Фредерике поравнялся с Государем и, держа руку
под козырек, что-то ему говорит. Утверждали, что Фредерике убеждал царя не
рисковать жизнью, доверяясь нам, неизвестным "австрийцам". Скорее всего -
это легенда: никто при их разговоре не присутствовал. Однако какое столь
неотложное дело могло заставить Фредерикса задержать Государя именно перед
въездом в наше каре? Видим: Государь, не оборачиваясь, движением руки
останавливает свиту и едет дальше, шагом, один. У въезда в каре его
встречает командир дивизии. Государь останавливает коня посередине. Тишина.
Кажется, что люди не дышат. Взгляд случайно останавливается на бороде
Государя. Ничего особенного, борода, как у многих русских.

Мелькнуло в памяти событие школьных лет. Японская война. В
иллюстрированном журнале снимки русского царя и японского микадо. Мы
показываем немцам и итальянцам портрет царя - они грозят кулаками. Они нам
показывают микадо - мы грозим кулаками. Окончилось все большой дракой. Было
это, кажется, в первом классе гимназии...

Одежда на Государе русская, простая, и в простоте этой столько
благородства! Не в сусальном золоте, с бесчисленными орденами и звездами
предстал перед нами царь, а задумчивым и обремененным заботами человеком.
Вспомнились многочисленные революционеры, проходившие через наши края,
бранившие и бесчестившие его. С тех пор прошло двадцать лет; то, что говорил
Государь, память не удержала дословно, но смысл речи и отдельные фразы из
нее на всю жизнь запомнили все, бывшие тогда на Марсовом поле. Государь
поздравил нас, первое славянское войско, готовое бороться вместе с братскими
русскими войсками за свое освобождение от чужеземного ига.