"Далия Трускиновская. Берег надежды" - читать интересную книгу автора

Потом Игорь Николаевич заплатил за входной билет.
Почему он вдруг согласился отдать деньги за какой-то загадочный билет,
я не поняла. Как-то его, видать, уболтали. А он, затюканный и заклеванный
своим садистом, не посмел сопротивляться.
Деньги за билет принял и бумажку с вертикальными рядами иероглифов
вручил какой-то дедок, сидевший на полу, поджав ноги.
Потом Игоря Николаевича вели по каким-то коридорам, и ему казалось,
будто ведут в баню. Я заподозрила было во всем атом логику сна: пока спишь,
все связно и понятно, проснешься - связи исчезают и остается быстро тающее
недоумение. Игорь Николаевич сказал на это, что дома у него хранится тот
самый билет и завтра может быть предъявлен.
Потом через подкову, как в аэропорту, и раздвижную дверь они вышли во
двор, который непостижимым образом был на уровне второго этажа - то есть
спускаться не пришлось. Пересекли его по выложенной плитками узкой дорожке.
Сопровождавший Игоря Николаевича юноша открыл калитку, и они оказались на
улице. Улица опять же была знакома.
Город, где мы живем, имеет странную особенность - он только
притворяется городом. Он отрастил себе три десятка широких и красивых улиц,
пересекающихся строго под прямым углом, покрыл их асфальтом и обтыкал
получившиеся кварталы но периметру пятиэтажными и шестиэтажными зданиями,
которые явно прикупил по дешевке на каком-то межгородском благотворительном
аукционе - они, невзирая на лепнину и балкончики, имеют очень уж трухлявый
вид. Но в середке каждого квартала сохранились нетронутые деревенские
пейзажи. И в двух шагах от асфальта есть улицы, где ходишь просто по убитой
земле. Красивые, кстати, улицы - там сквозь заборы и ограды лезет наружу
дикая и мощная зелень; там сирень безумствует пудовыми гроздьями; там осенью
вспыхивают кисти красных ягод, о которых даже старики не могут сказать
точно, съедобные или нет; там есть прекрасные каменные лесенки в три-четыре
ступеньки, ведущие к узорным чугунными калиткам под округлыми каменными
арками; там растут фантастической яркости клены. По такой улице юноша повел
Игоря Николаевича, й тому не казалось странным, что вот он, взрослый
человек, шлепает среди бела дня по городу в восточных сандалиях и едва
прикрывающей голые коленки юкате.
Прохожие, впрочем, совершенно не обращали на них внимания. Да и было их
немного, человека три в юкатах и двое - в европейской одежде, да женщина,
сидящая у лотка с лакомствами.
Потом они свернули в переулок, оказавшийся умеренно крутым спуском к
реке.
Вот тут Игоря Николаевича охватило сомнение - по его расчету выходило,
что юноша привел к городскому каналу, однако это никак не мог быть канал.
Именно реку он увидел, а в чем заключается мгновенно установленное
различие - объяснить не смог.
Вернее, так - увидел, но не сразу. Сперва, поскольку они спускались к
берегу, он обратил внимание, что на той стороне уж больно много людей.
Сперва решил - рыболовы. Потом обнаружил отсутствие удочек и спиннингов. А
когда спустился к воде, понял: и на этом берегу точно так же сидят люди, и
не просто сидят а на театральных креслах, которые кто-то выкорчевал из зала
прямо рядами и расставил цепочкой вдоль реки.
Все эти зрители были, как и он сам, в сандалиях и юкатах. Мужчины и
женщины, все сидели молча или очень тихо переговариваясь с соседом, все