Глава 4

В предместье Хантсдейла в великолепном викторианском особняке, который ни один риэлтор не мог ни продать, ни даже запомнить его местонахождение, Кинан застыл с поднятой рукой в сомнениях. Он остановился, наблюдая за молчаливыми фигурами, которые призрачно двигались в колючем саду, словно тени, танцующие под обледеневшими деревьями. В этом дворе снег никогда не таял и никогда не растает, но смертные, проходившие мимо, видели только тени. Они отводили взгляд, если вообще осмеливались посмотреть туда. Никто — ни смертный, ни фейри — не мог ступить на лужайку Бейры без ее согласия, а именно — без приглашения.

За его спиной по улице ездили машины, превращая замерзшую слякоть в грязно-серое месиво, но звуки приглушались почти осязаемым холодом, который пологом накрывал дом Бейры. Было больно дышать.

Добро пожаловать домой.

Это место, конечно, не было похоже на дом, как, впрочем, и сама Бейра никогда не ощущала себя матерью. Сам воздух внутри ее владений причинял ему боль, отнимая даже те малые силы, которые у него имелись. Он пытался сопротивляться этому, но до тех пор, пока он не принял на себя полную власть, она могла поставить его на колени. Что и делала каждый раз, когда он приходил.

Возможно, Эйслинн будет моей единственной. Может быть, она сможет все изменить.

Кинан взял себя в руки и постучал.

Бейра распахнула дверь одной рукой. В другой она держала поднос с пышущим паром шоколадным печеньем. Она наклонилась и поцеловала воздух у его лица.

— Будешь печенье, дорогой?

Она выглядела так же, как и пятьдесят лет назад, когда начались эти ужасные встречи. Гротескное воплощение образа смертной матери: на ней были скромное платье в цветочек, передник с оборочками и одна-единственная нитка жемчуга. Ее волосы были собраны в то, что она называла «шиньоном».

Она слегка покачала подносом:

— Свеженькие. Как раз для тебя.

— Нет, — он вошел в комнату, не обращая на нее внимания.

Она снова все изменила — еще один кошмар: гладкий серебряный стол, жесткие безобразной формы черные стулья и фотографии убийств, повешений и сцен пыток в черно-белых рамках. Абсолютно белые настенные панели чередовались с уныло черными, на каждой из них был геометрический орнамент противоположного цвета. Некоторые фрагменты висевших на стенах фотографий — платье, губы, кровоточащие раны — были вручную раскрашены красным. Эти аляповатые сполохи были единственным настоящим цветом в этой комнате. Это соответствовало ей куда больше, чем «костюм», который она постоянно надевала к его приходу.

Из- за бара выглянула несчастного вида лесная фея и спросила:

— Выпьете, сэр?

— Кинан, милый, скажи девочке, чего ты хочешь. — Бейра остановилась, все еще держа поднос. — Ты же останешься на обед, дорогой?

— А у меня есть выбор?

Он проигнорировал фею и подошел к фотографиям на задней стене. С фото смотрела женщина с вишнево-красными губами, стоявшая на платформе виселицы. Позади нее виднелись казавшиеся бесконечными дюны. Он взглянул на Бейру:

— Одна из твоих?

— В пустыне? Ты шутишь, дорогой. — Она смутилась и кокетливо улыбнулась ему, поигрывая жемчугом. — Несмотря на весь этот прекрасный холод, что я распространила за последние несколько веков, та пустыня все еще недоступна для меня. Пока. Но так мило, что ты спросил!

Кинан снова повернулся к фотографии. Девушка, смотревшая на него с фото, казалось, была в отчаянии. Ему вдруг стало любопытно, действительно ли она умерла там или просто позировала фотографу.

— Ладно, устраивайся поудобнее. Я вернусь через секунду, и ты сможешь рассказать мне о своей новой девушке. Ты же знаешь, как я жду твоих визитов. — И она ушла проверять жаркое, напевая колыбельную из его детства — что-то о замерзших пальцах.

Он знал, что если последует за ней, увидит целую толпу несчастных фей, суетящихся на кухне, размером с ресторан. Приторно-слащавое поведение Бейры совсем не означало, что она действительно что-то сама готовила, все это было призвано только поддерживать образ хлопочущей на кухне матери.

— Напитки, сэр? — Фея принесла два подноса: один с молоком, чаем, горячим какао и множеством диетических напитков в упаковках; на другом были морковные палочки, сельдерей, яблоки и другая такая же легкая еда. — Ваша мать настаивает на том, чтобы закуски для Вас были полезными для здоровья. — Фея бросила взгляд в сторону кухни. — Не очень умно злить госпожу.

— Думаешь? — Он взял чашку чая и яблоко.

Проведя детство в Зимнем Дворе, он хорошо знал, что случается с теми, кто злил или даже просто раздражал Зимнюю Королеву. Но он сделает все возможное, чтобы разозлить ее, и это была еще одна причина, почему он пришел сюда.

Бейра вернулась и объявила:

— Почти готово. — Она села на ужасный стул и погладила тот, что стоял рядом. — Иди сюда. Расскажи мне все.

Кинан сел через стул от нее, сохраняя как можно большую дистанцию.

— С ней трудно. Она сопротивлялась, когда я впервые подошел к ней. — Он замолчал, думая о страхе в глазах Эйслинн. Это не та реакция, которую он обычно вызывал у смертных девушек. — Она совсем мне не доверяет.

— Понятно, — кивнула Бейра, скрестила ноги и подалась вперед — образ внимательного родителя. — А… твоя последняя подружка одобряет ее?

Не отводя от него взгляда, Бейра протянула руку к фее, которая принесла ей бокал чего-то прозрачного, и когда ее пальцы сомкнулись на ножке бокала, мороз пополз по стеклу, пока вся внешняя поверхность не покрылась тонким белым слоем.

— Дония согласилась.

Бейра провела по бокалу ногтями.

— Очень мило. Ну и как Донна?

Кинан ухмыльнулся, обнажив зубы: Бейра знала имя Донии. За больше чем полвека Дония провела здесь в качестве Зимней достаточно времени, так что «ошибка» матери была почти смешной.

— Дония такая же, как и все последние десятилетия, мама. Она злится на меня. Она устала. Она — то, что ты с ней сделала.

Бейра с беспечностью подняла наманикюренную руку:

— Что я с ней сделала? Скажи, пожалуйста.

— Все это твоих рук дело! Все это началось с твоего предательства. Ты знала, что происходит со смертными, когда они берут твой посох. Они не созданы для…

— А-ах, мой сладкий, но ты же сам попросил ее сделать это. Ты выбрал ее, а она — тебя. — Бейра снова уселась на стуле, довольная тем, что он злился. Ее ладонь была открыта, и слуги, сбиваясь с ног, выполняли все ее желания — отличное напоминание о власти, которой она обладала. — Она могла бы присоединиться к твоему маленькому кружку Летних, но думала, что ради тебя стоит рискнуть. Рискнуть окунуться в ту боль, в которой она пребывает сейчас. — Она взглянула на него. — Действительно печально. Она была так прекрасна, так полна жизни.

— Она и сейчас такая.

— Правда? Сейчас? — Бейра понизила голос до шепота: — Я слышала, что она слабеет с каждым днем. — Она замолчала и надула губы: — Если она поблекнет, это будет настоящим позором.

— Дония в порядке! — Его голос сорвался. Он испытывал ненависть к тому, что она так легко смогла его разозлить. Мысль о том, что Дония станет тенью, — фактически умрет, но окажется в ловушке вечной тишины — выводила его из себя. Смерть фейри всегда была настоящей трагедией, потому что у фейри не могло быть жизни после смерти. Вот почему она упомянула об этом. Он никак не мог взять в толк, каким образом его отцу удалось так долго терпеть Бейру, что она смогла забеременеть. Эта женщина приводила его в бешенство.

Бейра издала мурлыкающий горловой звук:

— Давай не будем ссориться, дорогой. Я уверена, с Дианой все будет в порядке, пока новая девушка не убедится в том, что ты стоишь таких жертв. Возможно, ее болезнь не позволит ей в этот раз помешать тебе. Может статься, что она даже будет поощрять новую избранницу принять тебя, вместо того чтобы рассказывать ей все эти жуткие истории о твоих злых намерениях.

— Дония исполнит свою роль, я — свою. Ничто не изменится, пока я не найду Летнюю Королеву.

Кинан встал и шагнул вперед, чтобы иметь возможность смотреть на Бейру сверху вниз. Он не мог позволить ей запугать себя, несмотря на то что она по-прежнему держала всю власть в своих руках, несмотря на то что она скорее убьет его, чем станет помогать. Короли не просят — короли приказывают. У него могло быть меньше силы — легкое теплое дыхание в сравнении с ее ледяным холодом, — но он все еще был Летним Королем. Он так и стоял перед ней и не мог позволить ей игнорировать это.

Это была демонстрация его власти.

— Ты знаешь, что я найду ее, мама. Одна из этих девушек возьмет в руки посох, и твой холод не сможет наполнить ее.

Бейра поставила бокал и посмотрела вверх, на него:

— Правда?

Как же я это ненавижу! Кинан наклонился и положил руку на ее стул:

— Однажды у меня будет вся сила Короля Лета, какая была у отца. Твоему правлению придет конец. Больше не будет распространяющегося холода. Больше не будет неограниченной власти. — Он понизил голос, скрывая дрожь. — Тогда мы посмотрим, кто из нас сильнее.

Мгновение она сидела молча, не двигаясь. Потом положила одну холодную ладонь на его грудь и, слегка толкнув его, встала. Лед, исходящий из ее руки, сетью опутывал его, пока боль не стала такой нестерпимой, что он не смог бы пошевелиться, даже если бы на него самого объявили Дикую Охоту.

— Какая замечательная речь. И с каждым разом все интереснее и интереснее — прямо как ток-шоу по телевизору. — Она поцеловала его в обе щеки, оставляя морозный след своих губ, позволяя своему холоду просочиться в его кожу, напоминая ему, что ей — не мне, пока — принадлежит вся власть. — Самое замечательное в нашем договоре то, что если я буду иметь дело с настоящим королем , я буду скучать по нашим играм.

Кинан не ответил — не мог. Если он умрет, займет ли кто-то другой его место?

Природа отвергает пустоту.

Придет ли новый король, не связанный с ней семейными узами, к власти? Она часто дразнила его: если хочешь защитить их, брось все. Позволь править настоящему королю. Но станет ли другой полновластным королем, если он потерпит неудачу? Он не мог этого знать. Он качнулся на ногах, ненавидя ее, ненавидя ситуацию, в которой он оказался.

Бейра наклонилась и прошептала:

— Я уверена, что ты найдешь свою маленькую королеву, — ее ледяное дыхание касалось его губ. — Возможно, уже нашел. Может быть, это была Сиобан или та Элиза несколько веков назад. А Элиза была хороша. Она могла бы стать прекрасной королевой, как ты считаешь?

Кинан дрожал, его тело начало закрываться от холода. Он пытался противиться холоду, вытолкнуть его изнутри.

Я Летний Король. Она не сможет этого сделать.

Он сглотнул, изо всех сил стараясь держаться прямо.

— Только представь себе, за все это время, за все эти столетия, она могла быть той единственной среди всех этих девушек, слишком слабых, чтобы рискнуть. Слишком робких, чтобы взять посох и узнать.

Несколько служанок-лисиц вошли в комнату:

— Его комната готова, госпожа.

— Бедняжка очень устал. И он был груб со своей мамочкой. — Она вздохнула так, будто это на самом деле причиняло ей боль. Держа его подбородок одним пальцем, она запрокинула его голову. — В постель без ужина. Когда-нибудь ты сможешь остаться в сознании. — Она поцеловала его в подбородок. — Может быть.

А потом все потемнело. Служанки-лисицы отнесли его в комнату, которую Бейра держала для него.