"Андрей Трушкин. Банда во временное пользование " - читать интересную книгу автора

сходили им с рук.

После каждого номера сжиков давал мальчишкам перевести дух,
перелистнуть нотные тетради на нужную страницу. Во время этих пауз можно
было перекинуться парой-другой слов.

- Слушай, - наклонился к Валеркиному уху Мишка, - а может, она сюда
придет?

- С какой это стати? - возмутился Валерка.

- Что-то же она тогда в музыкальной школе делала? Значит, имеет к ней
какое-то отношение.

- Все может быть, все может быть, - процедил Валерка и подтолкнул Мишку
локтем, поскольку руководитель оркестра поднес геликон к губам и сделал
страшные глаза, означающие: "Внимание, сейчас мы будем играть!"

С каждой новой композицией оркестр играл все лучше и лучше, а людей в
фойе становилось все больше и больше. Хитрый сжиков составлял репертуар так,
что вначале шли вещи, наименее знакомые для оркестра, а в конце звучали те,
которые, по оценке самого Виктора Сергеевича, звучали сносно. Заметив, что
директриса музыкальной школы выразительно показывает сжикову на запястье
своей руки, где у нее должны были находиться часы, Виктор Сергеевич шепнул
музыкантам: "Чуча!" Оркестр оттарабанил хорошо знакомую ребятам композицию,
принял в свой адрес уже достаточно громкие аплодисменты и встал со стульев.

Большинство мальчишек теперь до конца первого отделения, где оркестр
уже выступал со сцены, были свободны. Они могли с полным правом шляться по
всему ДК, сидеть в буфете или на задних рядах зрительного зала.

Мишке же расслабляться было нельзя. Он был заявлен как исполнитель на
трубе фантазии-каприза композитора Тронье. Валерка не покинул товарища, а
поплелся за ним, с видом приговоренного к галерам узника, в концертный зал.

За кулисами и в зале царила неразбериха. С одной стороны оркестровой
ямы, где когда-то выступал большой симфонический оркестр, суетились,
рассаживаясь, взрослые: родители выступающих детей, местные меломаны,
преподаватели музыкальной школы и музыкального училища и сами дети, которым
еще предстояло выступать со сцены. С другой стороны оркестровой ямы бегали
туда-сюда, таская то стулья, то подставочки для ног, то микрофонные стойки,
люди разных возрастов. Вот просеменил заслуженный учитель России Семинихин
со стаканом воды в руке. Его пышные седые бакенбарды тряслись в такт его
шагам. Семенихин торопился поить водой и валерьянкой свою впечатлительную
ученицу, которая вот уже целый год репетировала сложную пьесу для фортепиано
Листа и в самый ответственный момент отказывалась играть наотрез.

Преподаватель музыки, которого все звали не иначе как Гоша, бегал с
криками: "А где микрофон, почему до сих пор нет микрофона?" - из одного угла
сцены в другой. Но все его вопросы оставались риторическими, потому как