"Владимир Сергеевич Трубецкой. Записки кирасира (мемуары)" - читать интересную книгу автора

И "встряхнулись" же мы в тот день!.. Всей веселой компанией (за
исключением самых неприличных) нагрянули мы вечером в Павловск к
вольноперам конноартиллеристам, князю Гагарину и барону Мейндорфу, где
застали гвардейских стрелков князя Святополк-Мирского и Покровского. У
конноартиллеристов устроили "жженку" и перепились "до положения риз".
Как сейчас в памяти темная комната, посреди которой на полу стоял большой
жбан с вином. Сверху жбана на перекрещенных саблях высилась сахарная
голова, обильно политая нагретым ромом и подожженная. Эта пылающая пьяная
штука была единственным освещением всей комнаты, где электричество было
потушено. Ром горел синим колеблющимся пламенем, причудливо освещая
пестрые мундиры и раскрасневшиеся лица всей компании, восседавшей прямо на
полу, на устланных вокруг жбана коврах. Жженый сахар, расплавляясь на
огне, стекал в горевшее вино крупными раскаленными каплями с зловещим
шипением. Когда пламя разгоралось слишком ярко, Танеев, руководивший
пиром, заливал его сверху шампанским. "Ерш" получился жестокий. Все это
было совсем необыкновенно, а потому - весело вдвойне. Стаканы наполнялись
из черпака огненным и пьяным питием, прожигавшим глотки и, казалось,
зажигавшим самые мозги. После нашей зубрежкой лихорадки напиться было
чудно как хорошо. Веселились от души.
Далеко не все были способны покинуть в эту ночь гостеприимных пушкарей.
Гусар Танеев, кавалергард Дубасов, стрелок Святополк-Мирский и я, грешный,
трупами заночевали в Павловске.
На следующий день занятия у Басевича не клеились, головы наши трещали, но
трещали не от наук; а от потрясающей вчерашней жженки. Зато через день мы
все были здоровы и с просветленными мозгами и с удвоенной страстью
принялись за зубрежку. Басевич хорошо знал свою удивительную аудиторию, и
прописанная им встряска действительно оказалась всем на пользу. Такую
огненную встряску мы потом еще раз повторили в конце экзаменов, но уже по
собственному почину, без совета Басевича. На этот раз встряхивались в
Петербурге на квартире у Танеева - там, где частенько сиживала набожная
Вырубова. Было это тоже очень весело, но кончилось для меня не совсем
приятно. Я жил тогда на Сергиевской у тети А. В. Трубецкой. Тетя каким-то
образом проведала о нашем пиршестве и по моем возвращении от Танеева
встретила меня в передней в 2 часа ночи совсем "тепленького". Каменная,
окинула меня тетя через стеклышко лорнетки леденящим душу прищуренным
глазом. Предстать перед ней пьяным было стыдно и мерзко, а она в
присутствии лакея так отчитала меня, что я это помню и по сей день!
- Впредь наука, - решил я протрезвившись на следующий день, - ловчиться
выпить так, чтобы ни одна дама и ни одна порядочная девица никогда больше
"тепленьким" меня не увидели!
С тех пор этому принципу я был верен до самой, можно сказать, революции.
После же революции принцип этот сам собою отпал. Появился новый тип
советской дамы, тип более "сознательный", отбросивший старые предрассудки.
Этот обновленный тип молодой дамы - не то что пить вино, а и самогон почал
трескать, и не рюмками, а чашками, почти наравне с мужчинами. Таких
обновленных и переродившихся дам я не хаю, да и хаять не могу, потому что
сам с ними выпивал неоднократно и с удовольствием. До революции это и во
сне не снилось, а показаться пьяным порядочной девушке или даже даме было
большим хамством для "человека из общества". Предстать в пьяном виде можно
было нам разве лишь перед проституткой или кокоткой.