"Л.Д.Троцкий. Архив в 9 томах: Том 5 " - читать интересную книгу автора

бороться против живого Ленина, воздвигая ему погребальные мавзолеи не только
на Красной площади, но и в сознании партии".
В документах встречаются образные и точные оценки деятелей ВКП(б), на
которые Троцкий был мастером. В них сочетались его публицистическая острота
и гнев первостепенного политика, отторгнутого, а затем изгнанного Сталиным
вкупе с угодными ему лакеями весьма посредственных способностей.
В.М.Молотова он, например, с полным основанием характеризовал как "наиболее
законченное воплощение той бюрократии, которая [...] глубоко убеждена, что
все вопросы решаются финансовыми и административными мерами". Троцкий был
беспощаден к своим прежним союзникам по объединенной оппозиции, особенно к
Г.Е. Зиновьеву, упрекал его и подобных ему в клевете, фальсификациях,
подделке цитат, моральном цинизме, оговариваясь при этом, что нелояльность
не есть монополия Сталина. В связи с этим, впрочем, встает вопрос и о
моральных основаниях самого блока Троцкого с Зиновьевым (1926-1927 гг.) -
человеком, по поводу которого до нынешнего дня в публицистике и
воспоминаниях лиц самых различных направлений не было произнесено почти ни
одного доброго слова.
Некоторые материалы рисуют ситуацию в сфере дезинтегрированной и по
существу дела разгромленной сталинистами коммунистической оппозиции в СССР.
Среди той части оппозиционеров, которые не поддавались капитулянтским
настроениям и в то же время требовали возвращения их в партию, вроде бы
делающую "заимствования" из платформы оппозиции, Троцкий с полным основанием
выделял Х.Г. Раковского. В то же время, если первоначально в отношении
перспектив оппозиции сохранялся оптимизм (необоснованный с самого начала),
то к лету 1930 г. он почти полностью истощился. Троцкий вынужден был
признать, что кадры оппозиции "размагничиваются [и] выдыхаются".
Много внимания в публикуемой документации уделено международным
сюжетам, главным образом в связи со стремлением Л.Д. Троцкого сплотить своих
сторонников в различных странах и превратить коммунистическую оппозицию во
влиятельную интернациональную силу. В эти годы лишь шла подготовка к разрыву
с Коммунистическим Интернационалом и входившими в него партиями,
непосредственной задачи создания параллельных компартий и нового
Интернационала Троцкий еще не выдвигал. Не случайно он уклонился от ответа
на вопрос социал-демократической печати, не может ли Коминтерн превратиться
в орудие национальной политики СССР - отрицать, что это есть очевидный,
свершившийся факт он не мог, а согласиться с утверждением означало почти
поставить крест на возможности реформировать Коминтерн по собственной схеме.
Мог ли надеяться Троцкий на такую трансформацию? Ретроспективно ясно,
что его курс был заранее обречен на неудачу. Но думается, что на рубеже
20-30-х годов, в условиях "великой экономической депрессии" и обострения
социальных противоречий он всерьез рассчитывал на позитивные, с его точки
зрения, сдвиги в мировой коммунистической организации.
Но Троцкий недооценивал значение финансовых субсидий партиям Коминтерна
со стороны советских руководителей, преувеличивал революционность и
самоотверженность коммунистов разных стран. Руководитель оппозиции полагал,
без должных к тому оснований, что сплочение и расширение коммунистической
оппозиции в отдельных странах и в международном масштабе обусловит изменение
курса Коминтерна и отдельных компартий в соответствии с его схемами. "С
конца 1923 года Интернационал жил и живет под дулом револьвера, на рукоятке
которого была сперва рука Зиновьева, затем Сталина. Все обязаны были