"Лев Троцкий. Иосиф Сталин. Опыт характеристики" - читать интересную книгу автора

которые имеются во всякой редакции.
На партийных совещаниях я, несомненно, встречался с ним, но не отличал
его от других большевиков второго и третьего ряда. Он выступал редко и
держался в тени. С июля до конца октября Ленин и Зиновьев скрывались в
Финляндии. Я работал об руку со Свердловым, который, когда дело касалось
важного политического вопроса, говорил:
-- Надо писать Ильичу,--а когда возникала практическая задача, замечал
иногда:
-- Надо посоветоваться со Сталиным.
И в устах других большевиков верхнего слоя имя Сталина произносилось с
известным подчеркиванием-- не как имя вождя, нет, а как имя серьезного
революционера, с которым надо считаться.
После переворота первое заседание большевистского правительства
происходило в Смольном, в кабинете Ленина, где некрашеная деревянная
перегородка отделяла помещение телефонистки и машинистки. Мы со Сталиным
явились первыми. Из-за перегородки раздался сочный бас Дыбенко: он
разговаривал по телефону с Финляндией, и разговор имел скорее нежный
характер. Двадцатидевятилетний чернобородый матрос, веселый и самоуверенный
гигант, сблизился незадолго перед тем с Александрой Коллонтай, женщиной
аристократического происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и
приближавшейся к 46-й годовщине. В некоторых кругах партии на эту тему,
несомненно, сплетничали. Сталин, с которым я до того времени ни разу не вел
личных разговоров, подошел ко мне с какой-то неожиданной развязностью и,
показывая плечом за перегородку, сказал, хихикая:
-- Это он с Коллонтай, с Коллонтай...
Его жест и его смешок показались мне неуместными и невыносимо
вульгарными, особенно в этот час и в этом месте. Не помню, просто ли я
промолчал, отведя глаза, или сказал сухо:
-- Это их дело.
Но Сталин почувствовал, что дал промах. Его лицо сразу изменилось, и в
желтоватых глазах появились те же искры враждебности, которые я уловил в
Вене. С этого времени он никогда больше не пытался вступать со мной в
разговоры на личные темы.
Когда Сталин стал членом правительства, не только народные массы, но
даже широкие круги партии совершенно не знали его. Он был членом штаба
большевистской партии, и в этом было его право на частицу власти. Даже в
"коллегии" собственного комиссариата Сталин не пользовался авторитетом и по
всем важнейшим вопросам оставался в меньшинстве. Возможности приказывать
тогда еще не было, а способностью переубедить молодых противников Сталин не
обладал. Когда его терпение истощалось, он попросту исчезал с заседания.
Один из его сотрудников и панегиристов, член коллегии Пестковский, дал
неподражаемый рассказ о поведении своего комиссара: "Сказав:
-- Я на минутку,--
Сталин исчезал из комнаты заседания и скрывался в самых потаенных
закоулках Смольного, а затем Кремля. Найти его было почти невозможно.
Сначала мы его ждали, а потом расходились".
Оставался обычно один терпеливый Пестковский. Из помещения Ленина
раздавался звонок, вызывавший Сталина.
-- Я отвечал, что Сталин исчез,-- рассказывает Пестковский.--Но Ленин
требовал срочно найти его.