"Андрей Троицкий. Операция 'Людоед'" - читать интересную книгу автора

оформлен на одного из ответственных работников городской администрации. На
самом деле дом, надворные постройки и участок земли площадью в полтора
гектара находился на балансе ФСБ. Эту точку время от времени использовали
для встреч с нелегальными осведомителями и для ночных допросов. До позднего
вечера Анисимова продержали в похожей на гроб душной клетушке с бетонными
стенами, куда извне не проникало никаких, даже самых слабых, звуков. Здесь
не было ни вентиляции, ни окошка под потолком. Из остановки - унитаз,
покрытый коркой засохшего дерьма, табурет, крепко привинченный к полу. Еще
железный столик, приваренный к стене, и, наконец, голая деревянная койка.
Такая узкая и короткая, что на ней не смог бы вытянутся не то что взрослый
мужчина, но юноша, который не вышел ростом. Духота стояла непереносимая. В
камере было темно, однако на глаза Анисимову надели черную повязку, чтобы он
потерял счет времени, выпал из действительности.
Анисимов не понимал, что процедура дознания, уже запущена. Цель
мероприятий, предваряющих допрос, довести задержанного до края
психологической выносливости. Чтобы затем, в ходе очной беседы, доломать его
окончательно. Наручники и повязку сняли, когда в шесть вечера в камеру
принесли то ли обед, то ли ужин. Пластмассовую миску, полную плова с
морковью и бараниной, и приятный на вкус лимонный напиток. Над дверью зажгли
тусклую лампочку, забранную железной сеткой, положили перед Анисимовым
ложку. Плов оказался вполне съедобной. Анисимов поел с аппетитом, вылизал
миску хлебным мякишем. Миску с ложкой унесли, свет не выключили, но
Анисимова снова заковали в наручники. Через пять минут он почувствовал себя
скверно. Контролер, наблюдавший за Анисимовым через глазок в двери, видел,
что тот неподвижно сидел на табурете, поставив локти на стол, обхватив лицо
руками. Из груди рвались то ли слабые всхлипы, то ли стоны боли. В лимонный
напиток и плов подмешали химический препарат, смесь люминала с лофофорой,
вызывающий у человека приступ безотчетного животного страха, чувства
физического бессилия и незащищенности. Еще через десять минут Анисимов
вскочил с табурета и стал стучаться в металлическую дверь кулаками,
выкрикивая бессвязные ругательства. - Откройте, выпустите меня, - на губах
Анисимова выступила серая пена. - Откройте, говорю... Твари... Сволочи... Вы
меня убиваете.
Но никто не пришел на помощь. За дверь стояла гробовая тишина, будто
люди покинули эти мрачные казематы, чтобы никогда сюда не возвращаться.
Отбив кулаки, Анисимов сел на пол, согнул спину, засунул голову между
коленей и надолго застыл в этой неудобной позе. Через минуту лязгнула
задвижка с обратной стороны двери, повернулся ключ в замочной скважине. В
камеру вошел врач Луков, кадровый сотрудник ФСБ, пожилой мужчина с бритой
наголо головой и костяным лицом, на котором не отражались человеческие
эмоции. Луков был одет в медицинский халат, на хрящеватом носу сидели
круглые очки в металлической оправе, в руке врач держал акушерский саквояж.
Врач погладил Анисимова по голове, пересадил на койку, пробормотал какие-то
успокаивающие банальные слова. Затем измерил давление, послушал через
трубочку легкие Анисимова, уловив в них характерные хрипы курильщика.
- Мне кажется, что я умираю, - пожаловался арестант. - Мне совсем
хреново... Скажите этим тварям, чтобы сняли с меня наручники.
- Наручники? - глаза врача налились слезами. - Батенька, это не в моей
власти. Я только доктор.
- Пусть меня переведут из этого бетонного гроба хоть куда. Я здесь