"Анатолий Иванович Трофимов. Угловая палата " - читать интересную книгу автора

"Руфине ли Хайрулловне было совладать с собой?" - подумал Валиев и понял,
что мысль эта - не что иное, как шаг к оправданию Олега Павловича, желание
удержать прежнее к нему расположение.
Пофыркивая, Козырев плескал на лицо воду и наставлял:
- Город немного знаю, бывал до войны. Говорят, не очень разрушен.
Найдешь. В центр не лезь. Лучше на окраине, поближе к железной дороге.
Военные казармы на том берегу Вилии. Парк там старинный. Посмотри. Правда,
авиация сильно работала по мосту, могла прихватить, это - рядом. Ну, там
увидишь... Документы заготовь, чтобы не получилось, как в тот раз...
- Заготовлю.
- "Виллис" возьмешь?
- Тебе он тут нужнее. В Вильно из интендантства собираются. С ними
уедем.

* * *

Они долго бродили по коридорам, коридорчикам, лабиринтовым закоулкам
трехэтажного кирпичного здания, не оставляли без внимания ни одной двери: за
каждой могли быть драгоценные квадратные метры будущих госпитальных палат,
перевязочных, операционных, процедурных, ординаторских. На верхнем этаже
Мингали Валиевич присел на усыпанный известковой шелухой подоконник, усталым
движением стянул фуражку с веснушчатой, в обводе волос лысины, одышливо
повздыхал. В окно без рамы (ее вынесло тугой волной взрыва) веяло густым
жаром пропеченной земли, чадом дотлевающих головешек, тошнотно подванивало
трупным разложением.
Поглядывая на сестрицу, Мингали Валиевич думал: "Вот так-то, Мария
Карповна, хотела ты того или не хотела, а вышло по-моему, как я захотел.
Завтра Коле-солдату в тыл глубокий, ну и - не в обиду будь сказано -
скатертью дорога. Нахрапистый да бывалый по женской части... Возможно, и
правда у него затеплилось что-то к тебе, только надолго ли? На вечерок, на
два? Как ты-то потом? Глупая, доверчивая телушка. Лизнули разок за ушком - и
все, прислонилась, лишилась рассудка..."
Из той дали, куда передвинулся фронт, приходило перекатливое
громыхание - то утихающее, то нарастающее, как при отходящей грозе. Осушая
вспотевшую лысину несвежим платком, Мингали Валиевич сказал:
- Под Каунасом, однако. - Сказал и тут же засомневался в сказанном.
Махнул рукой, протер клеенчатый заоколыш фуражки, возразил себе: - Н-нет, до
Каунаса еще топать да топать. - Дрыгнул сапогом вдоль коридора: - Вот это
все успеем заполнить до отказа.
Вид у Мингали Валиевича был далеко не молодцеватый. Помятая
диагоналевая гимнастерка, бязевый подворотничок давно потемнел,
интендантские погоны с двумя просветами горбатились, на одном вместо
майорской звездочки выпирала проволочная загогулина с оловянным следом
припайки, кобура сбилась на живот и тяжело оттягивала двуряднодырчатый,
слабо затянутый офицерский ремень без портупеи, весомо набитая полевая
сумка, служившая не только хранилищем бумаг, но и, когда необходимо,
сиденьем, подушкой и еще бог знает чем, давно просилась на выброс.
Сухощавое, со впалыми щеками татарское лицо Валиева - то ли запыленное,
то ли от усталости - было пепельно-серым и одрябшим. Не коснулись
дорожно-фронтовые передряги лишь его шоколадно-ясных глаз. Они весело, даже