"Александр Трофимов. Офф-лайн, адажио " - читать интересную книгу авторабиохимия, осознанное, полуосознанное, бессознательное... И все равно что-то
ускользает, развивается и укореняется в этих бедолагах, несмотря на все наши усилия. - Нет, это ясно. Почему именно на "Хорроре"? Вы держите их подальше от людей? Флибэти откинулся назад и улегся набок, положив руку под голову. - Скорее людей подальше от них... Знал бы ты, сколько раз пытались добиться, чтобы мы открыли доступ к ощущениям пациентов. Петиции писали, доказывали... Иногда мне кажется, что они слишком здоровы. Слишком воспитанны и образованны. Они хотят понять. Миллиарды воспитанных и образованных людей, приученных, что дурного опыта не существует, что из любого, даже самого отвратительного, можно извлечь урок. Ника открыла один глаз и следила за кружащей под потолком мухой. - А в чем они неправы? Флибэти вздохнул. - Они думают, если залезут в шкуру девианта, то все поймут. Поймут, почему подобные отклонения еще существуют, почему не спасает евгеника и старания наставников, почему солнце светит, а ветер веет... А это ни черта не поможет понять. Ни черта. Рю сказал, прежде чем успел одернуть себя. - Ты... Ты пробовал. Флибэти вздохнул. - Все, кто работает, пробовали. Флиб лежал, глядя в мутное грязное окно, в котором нельзя было разглядеть ничего, кроме мути и грязи. Вряд ли это приятно - примерять на себя мировоззрение девиантов. Особенно учитывая, что психика инертна, и после инсталляций в сознании часто остаются артефакты. эпохи, с духовными лидерами... Флибу скорее всего доставались куда менее забавные артефакты. Как-то раз он упоминал, что увидел на столе горящего фазана и все пытался потушить его своей курткой. Рю вспомнил, как они со Стратосом, Навье и еще несколькими командами увлеклись, работая над Курской дугой, не вылезали со сцены сутками. Экранировали собственную память, загружали блоки псевдовоспоминаний и проживали раз за разом десятки коротких жизней. Так ощущения получались более яркими, да и персонаж обрабатывался не в пример быстрее, по сравнению с обычным компилятивным способом, когда все ощущения подбирались по отдельности. Реконструкторам пришлось просиживать часы в окопах, сочинять донесения, наводить орудия и умирать, умирать, умирать... После того, как они закончили, Рю еще пару дней берег голову, стараясь не слишком ей вертеть, и левое плечо, которому не везло больше всего - один раз в него попал осколок, два раза - пуля. Лекарства от фантомных болей не спасали, да и убедить себя в том, что ты не мертв, что больше не нужно стрелять... Иногда артефактные куски чужих личностей проваливались куда-то в щель между половицами сознания, чтобы потом неожиданно проявиться. Рю помнил, как однажды попытался расплатиться с собеседником за приятный разговор, а перед выходом из клуба рылся в карманах в поисках подорожной. Призраки личностей и целых эпох время от времени возвращались, но он не придавал этому значения. Единственное, что всерьез занимало его, это перешедшая от Шарля Мориса хромота. Она давала о себе знать только в те моменты, когда Ника оказывалась рядом. Реконструктора словно затягивало в дряхлую шкуру Шарля Мориса, который мог позволить себе пыхтеть, жаловаться на ноющую спину, бросаться |
|
|