"Эльза Триоле. Луна-парк" - читать интересную книгу автора

письмами. "Акционерное общество недвижимости", что ли? Жюстен брал из
корзины и раскладывал на письменном столе маленькие пакетики. Одни письма
успели пожелтеть, другие - совсем свежие... Он поднял с пола выскользнувший
из пачки листок... Мелкий угловатый детский почерк... страница помечена
цифрой 3...
...потому что я ничего не могу для тебя сделать. Ничего не могу и для
себя. Если я тебе не нужен, на что я гожусь? Вот поэтому я уехал сюда, в это
безумие... Я не лгу тебе, к чему? Я перепробовал все, трудился до полного
изнеможения, искал развлечений, опасности... и все без толку, перепробовал
пески и небо, переходы сквозь джунгли, знал черных женщин, дряблых и
крепких, как кокосовый орех, охотился и рыбачил, я был тем самым белым,
который путешествует на негритянских спинах, я видел празднества и обряды,
какие не увидишь даже в кошмаре и в бреду, миражи и галлюцинации; меня, как
дикого зверя, травило племя черных и голых гигантов... и повсюду я видел
только тебя! Ты золото и серебро, ты опасность и жестокость, ты моя белая
[1], моя нежная!...
Так, прекрасно... Жюстен Мерлэн поискал на письменном столе среди
разбросанных бумаг, нет ли еще писем, написанных тем же мелким угловатым
почерком... Нет... Он пододвинул к себе кресло, уселся и высыпал содержимое
корзины на стол: посмотрим, стоит ли разбирать эти письма. Ага! Вот опять
тот же почерк...
... Родная девочка, первым делом приветствую всех, кто шлет тебе теперь
цветы. Природа не терпит пустоты, а я уехал. Я ведь уехал. Все кончено. Так,
должно быть, сообщают матери, что она родила мертвого младенца. Только в
данном случае я сам себе сообщаю. Я долго надеялся, мечтал, а потом... так
ничего и не вышло... А я так старался. Я любил тебя ради тебя самой. Мне
хотелось вытащитьтебя из трясины безразличия, из одиночества, излечить тебя
от твоего неумения жить бок о бок с другими людьми... Ведь ты живешь, словно
за стеклами витрины, - каждый может любоваться тобой, но не может тебя
коснуться... Видно, как шевелятся твои губы, а слов твоих не слышно, и,
когда протягиваешь руку, чтобы приласкать... мешает стекло, и от этого можно
сойти с ума! Большой мой друг, маленькая моя сестренка, ты не захотела
соединить навсегда свою судьбу с моей, стать моей женой. Вот я и уехал. Раз
я ничего не значу для тебя. Сунулся прямо волку в паст ь. Впрочем, здесь я,
пожалуй, в большей безопасности, чем рядом с тобой, нежная моя девчурка,
кроткий мой крокодил. Я расположился со всеми удобствами на ящике с
динамитом и гляжу вокруг. Героические подвиги во имя неправого дела, вера,
лихорадка и, черт возьми, зной, пот! Все это я увижу еще ближе, совсем
близко. Этого требует мое ремесло, и я люблю его не меньше, чем ты любишь
свое...
Опять не хватало продолжения. Он увидит все это еще ближе. Хорошенькое
занятие - читать чужие письма... Впрочем, Жюстен знал одного известного
писателя, которому ничто не доставляло такого удовольствия, как попросить
женщину открыть сумочку и вынуть оттуда все содержимое. Для него это было
нечто большее, чем просто подробный рассказ о жизни, ибо самый достоверный
рассказ - все равно лжец. А этот дом походил на огромную дамскую сумочку...
Рыться в ней в отсутствие хозяйки было, правда, несколько неловко, ведь
писатель, тот копался в сумочках на глазах у игриво сопротивлявшихся дам...
Да, но в данном-то случае сумочка принадлежит ему, Жюстену! И все-таки он не
мог освободиться от мысли, что нашел он ее случайно и что негоже в ней