"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

Немцы каким-то средством, кто их знает чем, дезинфицировали воду, а ведь
известно: что немцу здорово - французу смерть. Короче говоря, если два
младших его брата просто радовались освобождению и тому, что все вокруг них
были счастливы, а сами больше и не пытались "разобраться в чем-либо", то
старший покинул свою деревню. Ушел он недалеко, всего лишь к отцу Даниеля,
который до возвращения военнопленных не мог найти людей для работы на
плантациях роз.
Что до Мартины, война или оккупация - ей все равно; с тех пор как себя
помнила, она всегда ждала Даниеля. Постоянная мысль о Даниеле была для
Мартины основой жизни. Без мыслей о нем она, как продырявленный воздушный
шар, поникла бы, сморщилась, потускнела бы... Значит, это - навсегда.
Мартина жила, храня в себе образ Даниеля, и когда этот образ приобретал
плоть и кровь, когда она встречала вполне реального, живого Даниеля, то
испытывала нечто вроде толчка, удара такой силы, что еле могла устоять на
ногах. Мартина, лежа в темноте на стульях, думала о Даниеле.
Плита начинала остывать, скоро совсем остынет, а Мартина все не спала и
совсем продрогла.
Она устроилась на стульях, чтобы не лежать рядом с матерью на
стиравшихся лишь дважды в год простынях, от запаха которых ей становилось
дурно. Но провести длинную, бессонную ночь на стульях тоже тяжело. Она могла
бы лечь на стол, но на столе среди объедков возились крысы. Пробегая мимо
Мартины, они задевали за стулья, до нее, однако, не добираясь. Мартина
лежала в темноте с открытыми глазами и думала о Даниеле Донеле. Наверху
справа что-то светилось. Откуда этот свет? Мартина машинально искала глазами
дыру в потолке, в досках стены.
Вдруг ей стало страшно: а что если этот свет идет не снаружи - откуда
же он тогда?! Может быть, это блестят глаза какого-нибудь зверя, готового
прыгнуть на нее? Откуда взяться зверю там, наверху? Может быть, это птица?
Мартина протянула руку и, дрожа, ощупью, нашла на плите за трубой коробок со
спичками. Не отрывая глаз от светившегося где-то наверху пятна, она зажгла
спичку и скорее угадала, чем увидела, что это статуэтка богородицы.
Потрясение, которое она при этом испытала, было почти равносильно тому,
какое она испытывала при встречах с Даниелем Донелем.
- Что ты там возишься? - крикнула Мари, привстав на постели.
- Мама... От нее идет свет! - Мартина показала пальцем на статуэтку,
- Боже милосердный! - Мари вздохнула и улеглась обратно. - Они ее с ума
сведут, мою доченьку. Ей только не хватает теперь голоса услышать...
Спичка жгла кончики пальцев... Ночь вновь вступила в свои права.
Мартина, широко открыв глаза и не сводя их со светившегося в темноте пятна,
думала о Даниеле Донеле. Бессонница была упорной, а ночь - бесконечной...
Сколько сейчас времени? Может быть, девять часов, а может, и десять... Мать,
вероятно, тоже не спала, потому что внезапно сказала:
- Иди! Ночуй у Сесили! Чего доброго нагрянет отец, пьяный как всегда...
А ты сегодня и без того сама не своя, лучше уж тебе и впрямь уйти.
В полной темноте Мартина подхватила свою курточку и проскользнула в
дверь. За дверью ночь была совсем другой - свежей, сырой. Мартина бегом
пронеслась через грязный двор, проселочную дорогу и вышла на шоссе. Который
же все-таки час? Может, уже слишком поздно стучаться к Сесили? Мартина
бежала по шоссе. Навстречу шли машины, освещая ее фарами, одна, другая...
Пока она не добежит до церкви, ей не узнать, который час, да и там она