"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

всегда улыбаясь.
- Я - твоя мать, - сказала она наконец. - Хватит с нас и того, что
старшую увозили на целый год из-за туберкулезного менингита; говорили, будто
она перезаразила весь класс! Но тебе-то, зачем в профилакторий? Ведь у тебя
ничего не болит. В чем же дело?
- Мать Сесили возьмет меня к себе... Я научусь работать в
парикмахерской...
Мари расхохоталась, а выражение ее вечно улыбающегося лица осталось при
этом неизменным, не отражая смеха, но и не противореча ему.
- Ты первым делом сама завейся, а то тебе твои патлы, видно, не
нравятся! Да заодно вытрави их перекисью - ты у нас в семье одна черная, не
в масть. Наказание мне с тобой! Ну как, полегчало тебе?
- Нет, - сказала Мартина. - Я уйду.
- Дрянь паршивая! - заорала Мари. - И отдай немедленно Деде его шарики.
Опять ты их у него стащила! Сорока-вот ты кто! Черная сорока-воровка! Тебе
подавай все, что блестит, я своими глазами видела, как ты зарывала в землю
мой флакончик из-под одеколона. А лента Франсины? Тоже, небось, ты унесла?
Сорока проклятая! Сорока!
- Сорока! - завизжали ребятишки, показавшиеся в дверях. - Черная
сорока! Сорока-воровка!
С визгом и криками дети окружили Мартину. Такое обилие происшествий в
течение одного вечера вывело их из равновесия, они впали в какое-то
неистовство: размахивали руками, гримасничали, высовывали язык, кидались из
стороны в сторону. От их беготни висячая лампа раскачивалась, отбрасывая
непомерно большие тени, прыгавшие по стенам и потолку.
- Хватит! - Материнские подзатыльники посыпались градом, и дети вновь
скрылись за перегородкой.
Мартина выбралась из постели и села около плиты.
- Уймись, - сказала ей Мари, - будет дурака валять! Станешь
парикмахершей или кем угодно, когда кончишь школу. Учительница говорит, что
уму непостижимо, до чего ты способная. Подумать только, я - твоя мать - так
и не научилась ни читать, ни писать. А чем я хуже других? Твоя старшая
сестра, ни дать ни взять, в меня, ей уже пятнадцать лет, а она тоже не умеет
ни читать, ни писать. Может, поешь горячего супа? Поди поцелуй меня. Это
кровь в тебе играет, девочка моя! У тебя уже хорошенькие грудки, и талия
какая, и бедра - чертовка ты моя милая!... В четырнадцать-то лет!...
Она обняла Мартину и стала целовать ее черные волосы, бледные щеки,
плечи. Сжав губы, закрыв глаза, Мартина терпела ласки, неподвижная как труп.
У нее было длинное, атласисто-гладкое тело ребенка-женщины.
Казалось, ей трудно дышать в тесном шерстяном платьице, из которого она
выросла.
Мари выпустила ее из своих объятий.
- Ложись со мной! Я подвинусь к стенке...
Мартина вместо ответа еще ближе придвинулась к раскаленной плите.
- Мама, я больна, мне холодно, я буду ворочаться и мешать тебе спать.
На, вот шарики Деде, они такие приятные, гладкие.
Мартина извлекла из глубокого кармана два шарика.
- Оставь их себе, дуреха. Я дам ему что-нибудь другое.
Мари засунула шарики обратно в карман Мартины.
- Ты же не можешь совсем больная просидеть всю ночь у плиты, еще чего