"Уильям Тревор. Внизу у Фитцджеральда" - читать интересную книгу автора

Поэтому Сесилия не знала, как реагировать на его пристальные взгляды,
но в глубоких глазах пряталась какая-то мысль, и она чувствовала, что
внимание это - неспроста. Сесилии это скоро надоело, и она решила
выяснить, в чем дело. Однажды после школы, на пути к автобусу по
засаженному деревьями бульвару, она прямо спросила его, что происходит.
Она была намного выше мальчика, поэтому, чтобы услышать ответ, пришлось
нагнуться. Когда он говорил, у него появлялась необычная улыбка, - такая,
словно он улыбался своим мыслям, а не предмету разговора.
- Прости, - сказал он. - Прости, Сесилия. Я не нарочно.
- Но это продолжается уже почти месяц, Абрахамсон.
Он кивнул, соглашаясь с обвинениями. И поскольку от него требовали
объяснений, не замедлил их представить.
- Знаешь, в определенном возрасте черты лица у человека перестают быть
детскими.
Я читал в одной книжке: детское лицо прячет настоящие черты, но в
определенном возрасте перестает их прятать. Понимаешь, о чем я, Сесилия?
- Нет, не понимаю. И не понимаю, как можно таращиться на меня только
из-за того, что ты что-то вычитал в книжке.
- Это происходит со всеми, Сесилия.
- Но ты же не на всех так таращишься.
- Прости. Прости, Сесилия, я больше не буду.
Абрахамсон остановился и открыл черный портфель, в котором он носил
школьные книжки. Сесилия подумала, что ему понадобилось что-то, что
поможет в объяснениях. Она терпеливо ждала. По улице бегали мальчишки, они
баловались и срывали друг с друга кепки. Проехала на мопеде мисс
О'Шонесси. Со футляром от скрипки в руках прошествовал мистер Хоран.
- Хочешь? - спросил Абрахамсон, доставая из портфеля коробку с двумя
маленькими покрытыми яркой глазурью пирожными. - Бери.
Она выбрала малиновое, после чего Абрахамсон аккуратно закрыл коробку и
сунул обратно в портфель. Каждый день он приносил в школу два или три
таких пирожных, которые пекла ему мать. Он продавал их за несколько
пенсов, а если в школе желающих не находилось, лакомства покупала девушка
из газетного киоска, мимо которого он проходил каждый день по дороге домой.
- Я не хотел тебе говорить, - сказал он, когда они снова двинулись по
улице. - Жалко, что ты заметила.
- Это невозможно не заметить.
- Давай забудем, а? - Он сделал легкий жест в сторону недоеденного
пирожного, которое Сесилия держала в руке. Голос Абрахамсона звучал еще
мягче обычного, и он так же рассеянно улыбался собственным мыслям. Можно
было подумать, что у него в голове проходит шахматный матч.
- Я хочу знать, Абрахамсон.
Его тонкие плечики поднялись и вновь опустились. Этот жест означал, что
он считает глупостью со стороны Сесилии настаивать на ответе, но если она
все-таки хочет его услышать, он не будет тратить время на увиливания. Они
миновали школьные ворота и стояли сейчас на остановке, ожидая
одиннадцатого автобуса.
- Просто это очень странно, - сказал он, - если ты так уж хочешь знать.
Это касается твоего отца и всего такого.
- Что значит странно?
Подъехал автобус. Они зашли с передней площадки. Устроившись на