"Уильям Тревор. Внизу у Фитцджеральда" - читать интересную книгу автора

не было недоразумений. Сесилия не понимала, как такое может быть, но
смутные воспоминания о временах, когда отец жил с ними, лишь изредка
прорывались на поверхность сознания. Вот они сидят в гостиной у камина, и
он читает ей книжку - какую, она не помнит. "Ты юбку на левую сторону
надела", - говорит он матери и смеется, потому что сегодня первое апреля.
Отец с Ронаном делали мебель - в Чапелизоде неподалеку от их дома у них
были две большие мастерские.
- Счастливчик, - добавил он теперь, когда они сидели у Фитцджеральда, -
парень, которому ты достанешься.
Она покраснела. Школьные подружки часто болтали о замужестве, но не
всерьез.
Марин Финнеган была влюблена в Джеймса Стюарта, а Бетти Блум - в
мальчика по имени Джорж О'Малли - все это было глупо, на самом деле.
- Трудный случай, - обратился к отцу человек в толстом свитере: он как
раз проходил мимо них и направлялся к бару. - Есть шанс заработать на
Персе?
Отец покачал головой, и человек кивнул, соглашаясь с его вердиктом. Он
подмигнул Сесилии, как это часто делали все отцовские друзья, когда хотели
показать, что ценят его мудрость в лошадиных делах. Человек отошел, и отец
сказал, что это славный малый, который, однако, скатывается все ниже и
ниже, потому что много пьет. Отец часто отпускал подобные замечания, голос
его при этом звучал совершенно равнодушно, в нем не было ни злорадства, ни
сожаления. Сесилия, в свою очередь, тоже рассказывала о школе, о мисс
О'Шонесси, или о мистере Хоране, или о том как идут дела у Марин Финнеган
с Джеймсом Стюартом. Отец всегда внимательно слушал.
Он с тех пор так и не женился. Жил один в небольшой квартирке на шоссе
Ватерлоо, у него было несколько источников дохода, один из которых -
скачки. Он объяснил ей это, когда она как-то спросила, ходит ли он каждый
день на работу. Она ни разу не была у него дома, но он подробно описывал
ей обстановку, потому что ей это тоже было интересно.
- Будешь пирожное? - спросил отец. У Фитцджеральда были особенные
пирожные - с банановым кремом, по поводу которых официант Том всегда
одобрительно кивал головой.
- Да, пожалуйста, - сказала она.
Когда они доели, отец заказал себе виски, Сесилии - стакан соды, и
закурил третью за послеполуденное время сигарету. Они никогда не
поднимались на второй этаж, где находлся настоящий ресторан. "Пойдем, я
тебе покажу", - предложил год назад отец, и они долго стояли перед
стеклянной дверью с выписанным на ней замысловатыми буквами словом
Фитцджеральд. Там за покрытыми розовыми скатертями столиками сидели
мужчины и женщины, а над ними, несмотря на то, что на улице было еще
светло, горели лампы под красными абажурами. "Нет, внизу лучше", - сказал
тогда отец, но Сесилия не могла с ним согласиться, потому что ей казалось,
что внизу нет и половины того уюта, который разливался по верхнему залу.
Вместо розовых павлиньих обоев стены внизу были облицованы зелеными
плитками, за стойкой плотными рядами теснились бутылки, и шумел хитро
сделанный подъемник, который возил вверх-вниз тарелки с устрицами.
Официант Том по совместительству работал барменом, а посетителями были
только мужчины. Сесилия ни разу не видела ни одной женщины внизу у
Фитцджеральда.