"Уильям Тревор. В школе хороший день" - читать интересную книгу автора

мать, что ее дочь тратит деньги на такую ерунду, но Элеонор объяснила, что
во-первых, вся Спрингфильдская школа делает то же самое, а во-вторых, она
не считает это ерундой и пустой тратой денег.
- Ты уже проснулась? - услышала Элеонор голос матери и ответила, что
да, проснулась. Она поднялась с кровати и оглядела себя в зеркало. На ней
была белая в сиреневый цветочек ночная рубашка. Волосы у Элеонор были
каштанового оттенка, а лицо - продолговатым и тонким, без веснушек и
прыщиков, как у многих ее подружек в Спрингфильдской школе. Красота ее
была мягкой и неброской, и, разглядывая себя в зеркало, Элеонор подумала,
что Лиз Джонс определенно права в своих инсинуациях: такая красота может
исчезнуть в считанные месяцы. На подбородке и верхней губе появятся
волосы, сначала тонкие и незаметные, потом грубые и жесткие. "У вас
зрение, милая," - озабоченно вздохнет окулист и скажет, что ей нужно
носить очки. Зубы потеряют белизну. Появится перхоть.
Элеонор стянула через голову ночную рубашку и оглядела свое голое тело.
Она не считала себя красавицей, но знала, что груди и бедра у нее вполне
подходящего размера, а руки и ноги тоже вполне пропорциональной длины и
формы. Она оделась и вышла в кухню, где отец в это время заваривал чай, а
мать читала "Дэйли Экспресс". Отец всю ночь бодрствовал. Обычно он спал
днем, поскольку работал швейцаром в ночном клубе под названием "Дэйзи"
недалеко от Шефердского рынка.
Когда-то ее отец был борцом, но в 1961 году дрался с каким-то японцем,
упал спиной на ринг, повредил позвоночник и не смог больше выступать.
Работа в ночном клубе позволяла ему, как он заявлял, видеть те же милые
мордашки, к которым он уже привык. Ему нравится смотреть на знакомые лица,
рассказывал он, в те моменты, когда их обладатели входят или выходят из
"Дэйзи" - те самые, что окружали когда-то ринг. Когда он заводил эти
разговоры, Элеонор всегда чувствовала себя не в своей тарелке и не
особенно ему верила.
- Сегодня опять солнце, - сказал он сейчас, ставя чайную чашку на
пластиковую поверхность стола. - Конца не видно этой жаре.
Отец был крупный краснолицый мужчина, на правом ухе у него
отсутствовала мочка.
Он располнел после того, как покинул ринг, и, несмотря на то, что
двигался медленно, словно компенсируя годы непрерывных прыжков по
обтянутой канатом площадке, был по-прежнему силен - очень полезное
качество в случае непредвиденных осложнений в ночном клубе.
Элеонор насыпала в тарелку овсяных хлопьев, добавила молока и сахара.
- У нас в клубе была этой ночью очень симпатичная девушка, Элеонор, -
сказал отец. - Миа Фарроу.
Разговоры за завтраком у них были всегда одними и теми же. Принцесса
Маргарет пожала ему руку, Энтони Армстронг-Джонс сфотографировал его для
книги о Лондоне, которую как раз сейчас пишет. Клуб регулярно навещал то
Бартонс, то Рекс Харрисон, а то и канадский премьер-министр, когда
приезжал в Лондон с визитом.
Имена знаменитостей отец произносил с особым выражением лица: глаза
прищуривались, почти полностью прятались в красных складках, и этими
крохотными бусинками он не мигая смотрел на Элеонор, словно проверял, не
сомневается ли она в том, что он держал за руку принцессу Маргарет или
разговаривал с Энтони Армстронг-Джонсом.