"Виталий Константинович Тренев. Путь к океану (Исторический очерк) " - читать интересную книгу автора

отказаться от мысли найти вход в Амур с внешней, северной окраины лимана.
Подробно же исследовать лиман и нанести на карту прихотливую вязь глубин и
мелей оказывалось практически невозможным. Площадь лимана составляет около
двух тысяч квадратных километров и исследование его потребовало бы массу
времени. Поэтому Невельской приступил к решению задач только
существеннейшей важности. Следовало найти устье Амура и убедиться, теряется
ли оно в песках, и если нет, то искать фарватеры, начиная от устья, а не с
моря, так как здесь сама река покажет начало фарватера. Кроме того, надо
твердо, раз и навсегда установить: остров Сахалин или полуостров.
Невельской отправил офицеров на двух шлюпках в первую разведку. Одной
командовал старший офицер "Байкала" лейтенант Козакевич, другой - мичман
Гроте.
Гроте на западном берегу Сахалина должен был обследовать обширный
залив Байкал, открытый Невельским, установить, не имеет ли этот залив
второго выхода в Сахалинский лиман, а также определить глубины и
протяженность канала, начало которого найдено было в лимане подле западного
берега Сахалина.
Козакевичу поручалось, следуя вдоль материка, отыскать устье Амура.
Если же в устье обнаружатся глубины, достаточные для мореходных судов, то
продолжать продвигаться с промерами по найденному каналу вплоть до выхода
из лимана в Охотское море. Главное - найти устье Амура.
Невельской взял Козакевича под руку и указал в сторону синеющего
вдалеке мыса:
- Вот отсюда начать, Петр Васильевич. С богом...
Первым вернулся мичман Гроте и доложил, что залив Байкал, кроме входа
с севера, из Сахалинского залива, никаких других проток и входов не имеет
(это было верно). Закончив обследование залива Байкал, Гроте отправился
вдоль западного берега Сахалина, но последовательную нить глубин утерял и
шел не по извивам канала, а напрямик, то пересекая подводные мели, то
проходя над глубинами в 10-16 метров. Так он подплыл к отмели, которая
тянулась от Сахалина к темневшему на той стороне пролива высокому мысу.
Мичман, убежденный, что это и есть та отмель, тот перешеек, что
соединяет Сахалин с материком, повернул обратно.
Выслушав донесение, Невельской молча посмотрел на Гроте из-под
надвинутых бровей и сквозь крепко стиснутые зубы буркнул: "Можете быть
свободны".
С тревожным нетерпением ожидал Невельской возвращения своего старшего
офицера.
Между тем Козакевич плыл то под парусами, то на веслах вдоль гористого
сумрачного побережья. Шлюпка огибала бесчисленные мысы и входила в заливы и
бухточки, обследуя каждый изгиб береговой линии. При этом Козакевич
внимательно оглядывал бухту, ожидая увидеть характерные очертания китайских
джонок, но все вокруг было пустынно и безмолвно, словно от сотворения мира
здесь не ступала нога человека. Козакевич и матросы ночевали на берегу, на
опушке хвойного леса, дымными кострами спасаясь от свирепых комариных
полчищ.
Часовой, сжимая ружье, настороженно вглядывался во тьму, прислушиваясь
к непонятным шорохам, треску, к чуждым для него звукам ночной тайги.
Наутро, позавтракав жидкой кашей, пахнущей дымом, поплыли дальше.
Ни китайских судов, ни крепостей, ничего, говорящего о принадлежности