"Александр Трапезников. Завещание красного монарха " - читать интересную книгу авторамолитву Пресвятой Деве с мудрой просьбой молящегося: "Пресвятая Владычица
моя Богородица, святыми Твоими и всесильными мольбами избави меня, смиренного и окаянного раба Твоего, от уныния, забвения, неразумия, нерадения..." Вот от чего следует просить избавления в первую очередь, что ведет нас к пропасти - уныние, порождающее отчаяние; забвение - самовольная изоляция, одиночество; неразумие - глупость, отупение; и нерадение - лень, праздность... И Киреевский работал, выбросив из головы все лишнее, днем и ночью, не отрываясь на звонки в дверь и телефонные трели. По определенным дням в оговоренные часы приходил Кротов, приносил копии все новых и новых материалов и документов, которые были необходимы Анатолию. С продуктами проблем также не было. Впрочем, когда человек занят какой-либо творческой деятельностью, все вопросы собственного бытия у него как бы отодвигаются на задний план. Но Киреевскому нравилось его добровольное затворничество. Именно теперь он чувствовал себя по-настоящему счастливым, нужным. Словно монах или столпник, он нес свой крест, идя по выбранному им пути. - Вы сегодня обедали? - строго интересовался Кротов, но вразумительного ответа, как правило, не получал. Координатор недовольно морщился, шел на кухню и, надев фартук, стряпал на скорую руку какую-нибудь нехитрую еду. Затем он просматривал написанное Анатолием (если у того было настроение - и он разрешал это), иногда делал кое-какие замечания и поправки. - Поразительно... - поверил он. - Вы точно следуете в фарватере Просторова, словно его душа переселилась в вас. Если бы я был индусом, то так бы и решил. Та же емкость мыслей, меткость образов. И стиль... Можно подумать, что он стоит за вашей спиной и водит вашей рукой. Нет, недаром он - Я не собираюсь следовать ни в чьем фарватере. Я - Киреевский. - отвечал Анатолий, нахмурившись, хотя ему было и приятно услышать сказанное Кротовым. Этот человек вызывал его любопытство. Всегда подтянутый, строгий, сухой, с чуть насмешливыми глазами, с обгоревшим на каких-то южных просторах лицом, похожий на готовую стремительно развернуться пружину. Один раз Кротов столкнулся на лестничной площадке с Днищевым, который безуспешно нажимал на дверной звонок и даже колотил ногой по деревянной обшивке. Кротов вышел из лифта и спокойно заметил: - Его нет. Уехал в Дом отдыха. - Странно. Мне он об этом ничего не говорил. - Как раз ничего странного. Если бы сказал - вы бы его и там не оставили в покое. А он сейчас очень занят. - Послушайте! Какого черта... - Не горячитесь, не надо. Занимайтесь своим делом. Забот у всех хватает. - А вы думаете, что я с утра до вечера сижу в баре и дую пиво? - Нет, я так не думаю. Вам нужна какая-нибудь помощь, поддержка? - Справлюсь один, - огрызнулся Днищев и побежал вниз по лестнице. "Невыносимый характер, хоть бы сообщил, как продвигается его расследование", - подумал Кротов, улыбнувшись. Но он знал что Днищев, привыкший действовать самостоятельно и в одиночестве, все равно не скажет ничего толкового, пока не завершит начатое дело. Затем координатор условной серией позвонил в дверь. В другой раз - это случилось на следующий день - Кротов, выходя из |
|
|