"Александр Трапезников. Завещание красного монарха " - читать интересную книгу автора

похоронах этого чудика.
- Ты разговаривал с ним, как с товарищем Сталиным. Стоя, - заметил
коллега, усмехнувшись.
- Молчи, что ты понимаешь! - махнул рукой тот. - Может быть, всем нам
сейчас именно и необходим как раз такой человек, как он. Больше было бы в
стране порядка и меньше всякой сволоки под ногами.
Тело покойного пролежало в городском морге до второго января. Затем
друзьями Просторова оно было перевезено на Байкальскую улицу, в квартиру,
где до недавнего времени проживал бывший пенсионер. Там же состоялись и
прощальные поминки. После панихиды и отпевания в церкви Савватия и Зосимы,
Геннадий Сергеевич был захоронен на Востряковском кладбище. В погребальной
церемонии, как ни странно, приняло участие очень большое количество людей.
Среди них виделись весьма значительные фигуры в политическом мире, включая
и генерала Карпухина, хотя сам Просторов вел довольно замкнутый образ
жизни. Все было обставлено торжественно, но без особой вычурности и
излишнего блеска. Кладбище - не то место, где соревнуются в роскоши. О
тщетности земных утех напоминало и карканье ворон, рассевшихся на голых
ветвях. Перед тем, как гроб с телом покойного был опущен в могилу, генерал
Карпухин произнес прощальную речь. Звучала она несколько загадочно для
непосвященных (а были тут и такие). В глухо разносящемся окрест голосе
слышалось скрытое предупреждение:
- ...ушел из жизни еще один наш соратник, друг, философ, блестящий
аналитик, один из тех, кому может быть присвоено высокое звание Учителя. Он
сделал необычайно много для нашего общего дела, для воплощения той идеи,
которой мы служим. Смерть вырывает лучших, самых опытных и мудрых людей, а
Геннадий Сергеевич еще не исчерпал все свои возможности в этом мире. Жаль,
что случилось непоправимое... именно тогда, когда наконец-то пришло время
действовать... Когда уже поздно отступать, да и некуда. Нельзя предаваться
отчаянию. Еще не все потеряно. Мы сильны нашим единством и верой в Россию.
В ту Россию, которую так боятся господа чубайсы и березовские,
примирившиеся внуки раввинов, пытающиеся превратить ее в мировую свалку
отходов, обглодать до голых костей... Не выйдет! У нашего государства два
вида врагов - внешние и внутренние. И грядущие изменения будут очень
тяжкими. Но мы поганой метлой выметем отсюда всю нечисть, всю кровососущую
мразь. Будем же помнить о тех, кто посвятил этому всю свою жизнь. Будем
помнить о Геннадие Сергеевиче Просторове. Ветераны нашего движения уходят,
как опавшие листья. Но весной вызревают новые почки и древо Жизни, имя
которому - Россия - не засохнет никогда. Будущее за нас! С нами правда...
Хриплый, слегка простуженный голос опального генерала продолжал плыть
над могильными плитами и поникшими, непокрытыми головами, а некий молодой
человек с редкой бородкой и круглыми очками, отделившись от толпы, уже
уходил по протоптанной в снегу дорожке прочь, так и не дослушав до конца
всю речь и не досмотрев финальной сцены. Он не любил похороны. Не выносил
их с тех пор, как полтора года назад навсегда расстался с женой и дочерью,
погибших в автомобильной катастрофе. Возможно, что он не пришел бы сюда, на
Востряковское кладбище, и сегодня. Но Просторов для него был именно тем
человеком, кто в свое время вернул его к жизни. А в последние месяцы их
связывали особо доверительные отношения, которые порой, крайне редко,
возникают только между отцом и сыном.