"В.Травинский, М.Фортус. Поединок с гестапо " - читать интересную книгу автора

Конечно, сам Порик пока еще вне подозрений, но некий шумок уже идет по
лагерю: шила в мешке не утаишь...
Но что будет - то будет, пока же надо быть ко всему готовым. Порик
начинает выводить подпольщиков из лагеря: добавочная тема о "побегах
неблагодарных скотов" для его дежурных речей. Он выводит их по одному -
вывести сразу многих нельзя: им где-то надо жить, им чем-то надо питаться.
ФТП распределяет их по французским семьям, однако тут нужна большая
подготовка и архиосторожность: шахтерские поселки под строжайшим надзором
гестапо.
Парни из Бомона поначалу остаются в шахтах: не подымаются на
поверхность, и все. В шахтах, в старых заброшенных штольнях прятать людей
легче. Еду приносят французы, и это тоже не больно-то легко, ибо Франция
сидит на голодном пайке, и отрывать средства от скудных семейных бюджетов,
чтобы кормить лишние рты, - проблема. Посему бомонцы категорически возражают
против бесплатности: по ночам беглецы рубят для французских опекунов уголь,
чтоб помочь им заработать, а французы за это часть зарплаты отдают нашим.
"Подпольными" деньгами чапаевцы расплачиваются с "кормильцами". Это довольно
сложная система расчетов, но упростить ее не позволяет рабочая гордость
украинцев: им хочется содержать себя самим, не быть нахлебниками. Французы
уважают подобные чувства; глубоко под землей, занятые, казалось бы,
смертельно опасным делом, исключающим внимание к пустякам, пролетарии двух
стран пишут при мерцающем фонаре маленькие точные расписки, дошедшие до нас:
"Получено от Шарля 35 франков за уголек", "Получено от Сергея два франка за
хлеб и три франка за маргарин"... Да, они пишут друг другу расписки, будто
нет у них занятия поважней, пишут, потому что охранять чистоту и достоинство
души - тоже очень важное занятие.
Иногда партизаны захватывают деньги в бою. Тогда их раздает сам Порик и
лично получает расписки, тоже хранимые потом по многу лет во Франции:
"Получено от Громового 200 франков на еду", "Получено от Громового 70
франков для оплаты хлеба". Он строго ведет партизанскую кассу, тут вопрос
принципиальный, никакой распущенности, мы не бандиты, как пишут немцы, мы -
солдаты и находимся на военном довольствии.
Отряд раздвоился: часть в лагере, часть - вне его. Отряд стал
боеспособней: теперь операции проводились и днем. К слову говоря, днем
действовали не только "внешние" партизаны, но и лагерники: Порик выдавал им
пропуска. Немногим приходилось воевать с немцами с немецким пропуском на
войну - бомонцы и тут оставались оригиналами.
А круг сужался. Вслепую, на ощупь, но гестапо набредало на кончик
ниточки. Странная сила парализовывала поиски гестаповцев: исчезали бесследно
лучшие осведомители, в последнюю минуту скрывались от ареста заподозренные.
Так скрылись из Бомона Алексей Крылов, Михаил Бойко, Марк Слободинский, -
буквально за час до ареста. Гестапо еще не знало, что сила, соперничающая с
ним, именуется Василием Пориком.
Марк с людьми прячутся сначала в заброшенных шахтах, потом в землянках
леса Люше. Вскоре ЦК компартии вызвало Марка в Париж: опыт Бомона следовало
распространить. Создан Центральный Комитет советских пленных; представитель
геройских бомонцев возглавил его. Связь Бомона с Парижем пошла теперь по
двум каналам: через ФТП и ЦК советских пленных.
А Порик торопится и торопится. Круг сужается, он чувствует это кожей.
Большая часть отряда уже выведена из лагеря, намечены все явки и пароли,