"Дарослав Ежи Торунь. История с нетипичным концом (Сборник "Истребитель ведьм")" - читать интересную книгу автора

Еще есть время.
- Я пришел к вам с определенным предложением, - сказал он. - Сегодня я
ухожу. И хочу, чтобы вы летели со мной.
Маккаллиген наблюдал за реакцией, ожидая расспросов - где? как? - но
Хейни даже не удивился. Он сел на край свободного кресла и потянулся за
стаканом с водкой. Выпил почти половину.
- Хорошо, - сказал он. - Сегодня?
Маккаллиген стал подробно объяснять план побега. Хейни сидел и слушал.
Он уже надел рубашку, а остатки водки слил назад в бутылку. Когда
Маккаллиген замолчал, он спросил:
- Почему именно я?
- Вы тоже, как я вижу, сыты этим по горло. И вы не боитесь.
Хейни встал с кресла и зашагал по комнате.
- Да, с меня хватит, - сказал он. - И до сих пор я думал, что не боюсь.
Кстати, вы знаете, какой звук издает голова женщины при ударе о бетон?


Они впервые видели город ночью. Он раскинулся перед ними тихий и
темный. Сирена, возвестившая конец дня, смела с эстакад роящиеся толпы,
загнала в гаражи автомобили и геликоптеры, и город застыл в тишине. И так
каждую ночь. Мертвый, подобно машине, которая имитирует жизнь миганием
индикаторов, старательной и четкой работой, но после щелчка выключателя
превращается в бездушную глыбу металла. Город. Включаемый утренней
сиреной, кишащий в течение двенадцати часов людьми-шестеренками и
выключаемый при первом же признаке сумерек.
Вверху, там, где заканчивались металлические плоскости стен, мерцали
лампы, но их молочный свет был слишком слаб, чтобы добраться до нижнего
уровня. Он рассеивался на паутине эстакад, опутывавшей стерильные кубы
зданий, истощался в тысячекратных отражениях от гладких поверхностей стен
и посадочных площадок, разбивался о сотни углов и выступов. Здесь, на этой
помойке, которую называли самым нижним уровнем или иначе - Начальным
Уровнем, господствовала темнота. И вонь. Они стояли на многометровом слое
всякого, рода отходов - упаковок, бумаги, остатков еды, банок, бутылок и
черт знает чего еще, что сбрасывалось сюда сверху из квартир. Или из окон
автомобилей, или попросту через барьеры пешеходных переходов. Темно и
тихо. Им предстоял долгий путь, и они не хотели света.
Они пробирались сквозь мусор медленно, очень медленно. Каждый шаг надо
было контролировать, чтобы не треснула под ботинком бутылка, не сползла
банка, не хрустнуло стекло. Их окружила тишина, пропитанная затаившейся
опасностью. Они почти чувствовали на своих щеках ее прикосновение, как
чувствуется липкая, влажная мгла. Любой звук, вторгшийся в эту тишину, был
бы немедленно уловлен локаторами какого-либо из Патрулей. Они шли, а
точнее, ползли на четвереньках, осторожно исследуя дорогу перед собой.
Иногда, когда замечали на какой-либо из эстакад свет машины Легиона,
замирали, не смея даже дышать. Когда свет исчезал за поворотом, они
вытирали со лба холодные капли пота и делали следующий шаг. Спешить не
стоило, ночь была длинной.
Через час, а может быть, два, решили передохнуть. Они лежали на куче
бумаги, показавшейся им не такой грязной, как другие. Маккаллиген смотрел
на фонари вверху и повторял про себя, что через несколько часов его здесь