"Сильвия Торп. Алое домино " - читать интересную книгу автора

никакого взаимного утешения не ждет в таком браке ни ее, ни незнакомца,
которому пришлось заплатить, чтобы он женился на ней.
Она украдкой бросила взгляд на молодого человека, но чтобы увидеть его
лицо, вынуждена была поднять голову, хоть и отличалась высоким ростом. Перед
нею на фоне окружающего мрака четко вырисовывался профиль с прямым носом и
решительным подбородком, в уголках твердо очерченных губ затаилось
безрассудство, глаза смотрели прямо перед собой, светлые с золотистым
отливом волосы гладко зачесаны и на затылке перевязаны широкой черной
лентой. На всей наружности лежал отпечаток этакой небрежной элегантности, и
если бы ей не сказали, то и в голову бы никогда не пришло, что каких-нибудь
две недели назад он пребывал в Ньюгейтской долговой тюрьме. "Жених
достаточно красив для любой женщины, - равнодушно заявил дед. - Почитай это
за счастье, милая. Я легко мог бы выдать тебя за какого-нибудь старика или
урода." Но она не обольщалась. Сэр Чарльз нашел ей молодого и красивого мужа
по одной-единственной причине: от этого союза должны родиться дети, законные
наследники столь ревностно оберегаемого богатства.
- ...и остави все прочия... - И вновь из груди рвался молчаливый вопль
протеста - мятежной кульминации всей ее жизни, полной бесплодного
бунтарства. На сей раз крик едва не сорвался с губ, и сорвался бы
непременно, если бы не пристальный взгляд сэра Чарльза. Выцветшие голубые
глаза, утонувшие в желтой морщинистой коже, - но при этом до нелепости
живые, сверкающие - предупреждали ее, что очередной бунт закончится тем же,
чем и все предыдущие: униженным поражением.
- ...в горе и в радости, в богатстве и бедности... - Он-то разбогатеет,
этот нищий, которого купил дед. Разбогатеет сначала на ее отнюдь не
маленьком приданом, а потом, после смерти старика, и на всем поместье и
состоянии Келшеллов. Неудивительно, что он согласился на такую бесчестную
сделку. Словно со стороны слышала она свой голос, дающий согласие,
произносящий пустые, ничего не значащие обеты любить, почитать, слушаться.
- Сим кольцом брачую тебя... - Тонкий золотой ободок становился
кандалами, приковавшими ее к будущему, выбранному для нее сэром Чарльзом;
будущему, в котором ее собственные надежды, мечты, опасения в расчет не
принимались, да и когда они вообще что-нибудь значили для него? И сама она
чем была, как не пешкой в этой нескончаемой игре в ненависть и месть?
- ...и предаюсь тебе душою, телом и всем своим земным достоянием... -
Теперь ей хотелось истерически расхохотаться, ибо ей ли в действительности
следовало произносить сии слова? Ей ли, которой из-за "земного достояния",
собственно, и навязали эту жалкую пародию на свадьбу, заманили в эту
ловушку? Что за скрытая насмешка в обетах любви и верности, даваемых друг
другу двумя чужаками. Да, пожалуй, то уж и не насмешка, а настоящее
издевательство.
Капеллан провозгласил их мужем и женой, были прочитаны все подходящие к
случаю молитвы, даны все необходимые благословения, и церемония, в этот
холодный февральский вечер 1761 года соединившая Антонию Келшелл и Джеррена
Сент-Арвана пожизненными узами, пока не разлучит смерть, завершилась.
Сент-Арван находился в престранном расположении духа, в котором почти
поровну было злости, стыда и беспокойства. До самого приезда в Келшелл-Парк
он и понятия не имел, что от него потребуется. В Ньюгейте к нему пришел
капеллан, Эдвард Торнбери, принесший поразительное известие: сэр Чарльз
Келшелл, о котором Джеррен до сей поры даже не слышал, уплатил все его долги