"Эдуард Тополь. Русская дива (fb2)" - читать интересную книгу автора (Тополь Эдуард)13В светлых летних сумерках теплоход «Михаил Шолохов» медленно двигался по Москве-реке. Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ, сидел в шезлонге на открытой верхней палубе и медленно просматривал стопку фотографий, доставленных ему Барским. То были фото юных провинциальных красоток, соблазненных Рубинчиком в его журналистских поездках по стране. Барский настороженно наблюдал за лицом своего шефа и за его руками, перекладывающими карточки. Конечно, медлительность Андропова вызвана вовсе не тем, что его интересуют эти девицы. Он обдумывал предложенную Барским операцию, но на этот раз, в отличие от давней операции с Кузнецовым, не спешил с решением. И это тревожило Барского. Тогда Андропову понадобилось меньше минуты, чтобы за маленьким рапортом об организации еврейского группового захвата самолета разглядеть то же самое, что видел Барский, – повод железной рукой прихлопнуть всю эту так называемую «борьбу евреев за право эмигрировать на историческую родину». Именно потому Андропов дал тогда Барскому целую бригаду лучших оперативников и полный карт-бланш. И Барский не подвел шефа. Господи, как заботливо и предупредительно они вели тогда этого Кузнецова и его соратников! Только бы Кузнецов не отказался от своего замысла! Только бы Израиль не остановил его по своим каналам! И только бы какой-нибудь ретивый милиционер не сорвал игру преждевременным арестом членов кузнецовской группы за их сионистские сборища. Знал ли Кузнецов о той охранительной слежке? Судя по наглости в его поведении – знал. Но так же, как Барский понимал, что с помощью этого теракта Кузнецов намерен заставить США И, работая в этом странном тандеме, Барский и Кузнецов провели тогда ту операцию, как два тайных партнера по игре в покер. Они провели ее четко и красиво до последнего хода – до посадки группы Кузнецова в самолет в Ленинградском аэропорту 15 июня 1970 года. И даже еще дальше – до взлета самолета, похищенного этими еврейскими террористами. Да, Барский дал возможность банде Кузнецова сесть в самолет, высадить – выбросить – пилотов, посадить вместо них своего летчика и погнать самолет на взлет. Вот только взлететь этим евреям никак не удавалось – не отрывался самолет от полосы, да и только! Двенадцать минут гоняли угонщики самолет взад и вперед, пытаясь взлететь. Но Барский еще загодя приказал механикам ограничить подачу топлива в двигатель так, чтобы Кузнецов и его банда могли покататься на самолете при скорости эдак не больше 70 километров в час, не больше, и чтобы факт захвата самолета был уже неопровержимым. А через двенадцать минут над полосой прогремел голос из радиодинамиков: – Ну, покатались, господа террористы? А теперь выходите из самолета по одному, руки за голову! Да, то была красивая операция, и за ней последовало шумное газетное «РАЗОБЛАЧЕНИЕ АГЕНТОВ СИОНИЗМА!». А по ту сторону границы – «ГРАНДИОЗНЫЙ АКТ ОТЧАЯНИЯ СОВЕТСКИХ ЕВРЕЕВ!». Здесь – «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДИВЕРСИИ!», а там – «ОТВАЖНАЯ ПОПЫТКА ПРИВЛЕЧЬ МЕЖДУНАРОДНОЕ ВНИМАНИЕ!». Тут – «БДИТЕЛЬНОСТЬ В ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ!», а там – «СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ВЕКА!». Иными словами, каждый из них получил то, что хотел. Кузнецов – международное обсуждение проблемы еврейской эмиграции из СССР, всемирную славу и «высшую меру», а Андропов – беспрецедентное по остроте заседание Политбюро по борьбе с диссидентством. Однако осторожный Брежнев, и прижатый этим скандалом к стене, сумел славировать, сыграть, как всегда, «и вашим и нашим». Смертная казнь была в последний момент заменена Кузнецову на пятнадцать лет лагерей, а КГБ получил дополнительные фонды на создание отделов по борьбе с сионизмом и воздушным терроризмом. Советским евреям разрешили тонкой струйкой уезжать из СССР для «воссоединения с родственниками, проживающими в Израиле», а СССР получил американское зерно и промышленную технологию по льготным ценам. Но больше всех выиграл тогда Олег Барский: за блестящую операцию по задержанию еврейских воздушных пиратов – майорскую звезду на погоны и должность начальника нового, Еврейского, отдела при Пятом Главном управлении КГБ. Правда, после этого были и неудачи. И самой крупной из них, а если честно, то – провалом, была операция «Миллион на таможне», из-за которой репутация Барского в КГБ значительно упала. А потому о результатах операции «Любожид» Барский старался не загадывать. Хотя то, что вместо служебного кабинета на Лубянке Андропов принимает его тут, на теплоходе, во время своей вечерней прогулки по Москве-реке… – А он не хочет эмигрировать? – спросил вдруг Андропов, не отрываясь от изучения фотографий, – Кто? – не понял Барский, увлеченный своими мыслями. – Ну, этот, как его? Рубин. И Барского даже в жар бросило: черт возьми, как же он сам не допер до этого! Конечно! Это как раз и есть тот трюк, который позволит держать руку на клапане пара: мы судим не – А? – спросил Андропов и внимательно глянул на Барского сквозь очки. – Ясно, Юрий Владимирович. Мы будем работать над этим. Андропов кивнул. – Это раз, – произнес он после паузы таким тоном, словно вопрос об эмиграции Рубина/Рубинчика был уже решен… – Второе. Ясно, что процесс будет не наш, не комитетский, а общественный и открытый. Нужен общественный обвинитель. У тебя есть кандидатуры? Барский внутренне вздрогнул и съежился, поскольку Андропов попал в самую сокровенную часть задуманной им операции, но вслух ответил нейтрально: – Есть несколько на примете. Но я не начинал с ними работать до вашего решения по поводу всей операции. Конечно, это было ложью. Но даже под пыткой Барский не признался бы Андропову, что весь судебный процесс над Рубиным он придумал не столько для борьбы с сионизмом, сколько для того, чтобы вовлечь в этот процесс свою единственную кандидатку на роль общественного обвинителя – адвоката Анну Сигал. Анну, по которой он подыхал с того момента, как впервые увидел ее с Максимом Раппопортом. Но говорить об этом кому бы то ни было, и уж тем паче Андропову, Барский не собирался. – Это должна быть женщина, – вдруг сказал Андропов, словно читая его мысли. – Простая русская женщина. Из провинции. Барский молчал. Он чувствовал себя любимым учеником этого мастера интриги, одним из тех, на кого рассчитывает Андропов в своей тайной игре за кремлевский престол. Но даже в этой игре у Барского была своя цель, неведомая учителю. Анна не была из провинции, и ее трудно назвать простой русской женщиной. Но у нее есть другие достоинства, кровно необходимые для такого публичного процесса: молодость, эффектная внешность, профессиональная хватка и остроумие, умение одной репликой вывернуть наизнанку любой довод противника. Найти такое сочетание у провинциальных адвокатов вряд ли удастся. Андропов отложил пачку фотографий, откинулся в шезлонге и посмотрел на проплывающий мимо него город. В этот жаркий вечер Москва была тиха и по-летнему расслаблена. Редкая цепочка машин катила по Каменному мосту, Кропоткинской набережной и мимо Кремлевской стены. Но взгляд Андропова был устремлен дальше – сквозь эти стены. – Больна, больна наша страна, Олег Дмитриевич, – сказал он негромко. – Все погрязло во лжи и коррупции. Все – сверху донизу. Девушки сами приходят в гостиницу за развратом. Никто не хочет работать, а только требуют у государства – давай, давай! Любую должность можно купить, даже министерскую. Успеем ли мы очистить Россию от этой грязи? Вопрос был бы чисто риторическим, если бы корабль не проплывал в эти минуты мимо Кремля. И если бы Барский не работал в КГБ и не знал, что даже Брежнев берет взятки – бриллиантами у своих министров и секретарей обкомов и «роллс-ройсами» у секретарей коммунистических партий западных стран. – Конечно, еврейская эмиграция была уступкой Западу. И ошибкой, – продолжал после паузы Андропов. – Все правители, которые допускали исход евреев из своих стран, погибали – в Персии, в Испании. А в Германии – и совсем недавно. Но мы не позволим превратить эту эмиграцию в исход. Твоя идея суда над этим «любожидом» тем хороша, что тут нет политики, а в стране, я думаю, нет еврея, у которого не было бы шашней с русскими женщинами. То есть этот суд припугнет всех евреев. Но, имей в виду, он должен быть построен на неоспоримых доказательствах и с участием всех этих девиц, их родителей и дежурных гостиниц. Всех! И этого Рубина нужно взять с поличным, как когда-то ты взял Кузнецова. – Ясно, Юрий Владимирович… – Ты говоришь, Игунов ищет контактов с нами? Можешь посвятить его в эту операцию, чтобы ЦК потом не ставил нам палки в колеса. – И Андропов вернул Барскому пачку фотографий. – Ладно, работай. Как там моя крестница? На самом деле дочка Барского не была, конечно, никакой крестницей Андропова, и видел он ее только раз в жизни – четырнадцать лет назад, когда Барский взял ее на Красную площадь на первомайскую демонстрацию. Но там четырехлетняя девочка с непосредственностью ребенка лихо познакомилась с сыном Андропова Игорем и была представлена папе, который взял ее на руки и которого она тут же стала звать «дядя Юра». С тех пор вот уже четырнадцать лет Андропов при встречах с Барским непременно интересовался своей крестницей, и Барский польщенно улыбнулся: – Спасибо. Уже в университете! – Ну да? Так быстро? – удивился Андропов. – У тебя есть ее фото? – К сожалению, при себе нет, – развел руками Барский. – Как же так? – огорчился Андропов. – Фотографии каких-то потаскух носишь с собой, а дочки – нет. – В следующий раз – непременно, Юрий Владимирович! – сказал Барский, судорожно пытаясь вспомнить, женат или еще холост сын Андропова, Игорь. Неужто для него хочет Андропов увидеть дочкино фото? – Н-да… – вдруг каким-то резким, категоричным тоном закончил беседу Андропов. – На эмиграцию он должен подать, этот Рубин! И тогда – все, он в капкане! Но все улики должны быть собраны до этого, ясно? Барский тут же встал и вытянулся по-военному: – Так точно, Юрий Владимирович! И хотя его лицо хранило деловое выражение, душа ликовала: Андропов снова давал ему карт-бланш! Как когда-то в операции с Кузнецовым! – Только, это… – сказал Андропов. – Название «Любожид» для документов не годится. Назовем операцию как-нибудь проще. Скажем, операция «Дева». |
||
|